Робер Гайар - Мария, тайная жена Страница 13

— Сэр, — ответил дю Парке учтиво, — мы просим вас лишь об одном: сообщить капитану Уорнеру, что генерал дю Парке, губернатор, сенешаль и сеньор Мартиники, явился просить покровительства для себя и своего кузена капитана Сент-Обена.

И хотя генерал говорил на довольно ломаном английском языке, офицер отлично его понял и, пораженный, несколько отступил назад, чтобы лучше рассмотреть неожиданно попавшую к нему ценную добычу. Дю Парке заметил, как по его лицу проскользнула тень сомнения.

— Прошу вас, сэр, — проговорил генерал, которого покоробило бесцеремонное разглядывание, — вести себя как истинный джентльмен и поскорее доложить капитану о нас.

Какой-то момент офицер все еще пребывал в нерешительности, но потом все-таки послал солдата известить сэра Томаса. Ожидая его возвращения, офицер ни на секунду не спускал глаз со своих пленников.

К глубокому удивлению генерала, солдат вернулся не с капитаном Уорнером, а с приором Коксоном.

— Генерал! — воскликнул священник с притворным сочувствием. — В каком достойном сожаления положении я застаю вас!

— Сударь, — сказал дю Парке решительно, — военная фортуна обернулась против нас. Но по крайней мере мы не попали в руки противника. Поскольку хорошо вам известный человек — изменник и бунтовщик, выступивший против королевской власти, мы сочли за лучшее просить покровительства у капитана Уорнера, а не сдаваться де Пуанси.

— Сын мой, — сказал приор, — капитану о вас доложили. Он, я надеюсь, согласится принять вас.

Несколько откинувшись назад, священник внимательно посмотрел на потрепанную одежду пленников, и на его лице появилось выражение брезгливости.

— Но вы не можете пожаловать к нему в таком виде. В грязных и пыльных платьях.

— Вы забыли упомянуть еще и дыры, — съязвил дю Парке. — Грязь, пыль и дыры — непременный атрибут военной формы храбрых воинов, сражающихся в здешних местах. Скитания по окрестным колючим лесам не проходят бесследно.

— Ну что ж, пусть будут и дыры, — заметил приор, нисколько не смущенный очевидным упреком генерала. — Нет, в самом деле, я не могу представить вас в подобном состоянии капитану, ведь он носит форму королевского флота.

— Бросьте ваши увертки, приор! — воскликнул генерал с досадой. — Вам лишь стоит напомнить капитану о его собственном внешнем виде после сражения. Если он выглядит лучше, чем мы сейчас, то, значит, он держался подальше от пушек и не участвовал в схватке.

Укоризненно пощелкав языком, Коксон спросил:

— Вы, по-видимому, голодны и страдаете от жажды?

Считая, что оказанный им прием позволял особенно не церемониться, дю Парке уже собрался ответить утвердительно, но в этот момент с противоположного конца внутреннего двора прогремел чей-то голос.

— Коксон, Коксон! Проклятый священник! Принеси мне рому и малаги! Живей! А пленники?! Где они? Почему их не доставили ко мне?

Приор, дю Парке и Сент-Обен направились туда, где Уорнер стоял у входа в казармы, с любопытством смотря на вновь прибывших. Когда они приблизились, и без того красное лицо капитана еще больше побагровело и приняло прямо-таки угрожающий оттенок.

— Тысяча чертей и одна ведьма! — вскричал он. — Неужели это тот самый генерал, сенешаль и сеньор Мартиники, который нагнал такого страха на моего доброго друга де Пуанси?

И капитан раскатисто захохотал, тряся огромным животом.

— Давайте, приор, — продолжал Уорнер. — Проведите этих людей в комнату и дайте им что-нибудь пожрать. Вы уверены, что у них нет вшей? Из-за проклятых французских пленных я уже лишился двух моих лучших париков. Пусть меня поджарят черти, если эти двое не завшивели, как грязные индейцы!

Невнятная речь и пылающий нос английского капитана свидетельствовали о том, что он уже изрядно выпил. Уорнер тяжело опустился в кресло-качалку, и какой-то момент дю Парке показалось, что капитан сейчас уснет, но, глубоко вздохнув, тот проговорил:

— Итак, вы сражались. И каковы же ваши потери?

— Не знаю. Мы разделились. Были отрезаны от своих людей.

Уорнер крепко стукнул кулаком по столу.

— Чертовы французы! — взревел он. — У меня убито двадцать два солдата! А мы подобрали возле ущелья Буйен только десять ихних трупов. Это обойдется вашему де Пуанси в кругленькую сумму. По договоренности, он обязан возместить ущерб. А как обстоит дело с вами? Какой урон вы нанесли ему?

— Мы намеревались застать его врасплох, — ответил дю Парке, — но, к сожалению, он разгадал наши планы и опередил нас.

— Плохо! — сказал Уорнер, скроив гримасу. — Совсем нехорошо! В конечном счете де Пуанси, похоже, побьет всех нас. Я бы не горевал, узнав, что вам удалось уничтожить его логово. Я знаю: в один прекрасный день он захочет преподать мне урок! У нас двадцать два мертвеца, генерал! А как вы думаете, сколько у де Пуанси?

— Мои люди, — ответил дю Парке, — не любят шума, они чаще действуют холодным оружием… Боже мой, я слышал столько предсмертных хрипов и стонов, что затрудняюсь назвать точную цифру. Но могу предположить, что потери де Пуанси составили не менее ста или даже двухсот человек!

Капитан Уорнер вскочил с кресла, подбежал к двери и заорал во всю мочь:

— Коксон! Вы слышали? Двести мертвецов. Французы потеряли двести человек убитыми!

Он вернулся на прежнее место, корчась от смеха и хлопая себя по ляжкам, животу, и, наконец, уткнулся лицом в ладони, сдвинув набок свой парик. Капитана охватило безудержное веселье; не успокоился он и после возвращения Коксона.

— Двести мертвецов, — повторял Уорнер, с трудом переводя дыхание. — Двести французских свиней! Это правдивая оценка, Коксон. А мы потеряли только двадцать два солдата.

Приор лишь пожал плечами.

— Ваша еда готова, — сказал он, обращаясь к пленникам. — Но сперва, я надеюсь, вы охотно выпьете с капитаном стаканчик.

— Черт возьми! — вскричал Уорнер. — Бокалы, Коксон, непременно бокалы! И тащите сюда ром и малагу. Двести французов! Значит, теперь на острове Сен-Китс стало на двести отъявленных разбойников меньше! Де Пуанси — негодяй и мошенник и ему не сносить головы. Коксон, наполняйте бокалы, и мы выпьем за погибель проклятого генерал-губернатора.

Приор выполнил просьбу, и четверо мужчин чокнулись. Дю Парке, отхлебнув немного вина, поставил свой бокал на стол. Затем, наклонившись к Уорнеру, серьезно проговорил:

— Прошу вас, капитан, не забывать, что мы пришли к вам добровольно и отдали себя под ваше покровительство.

— Черт побери! Это правда, поскольку вы здесь, перед моими глазами, — ответил Уорнер пьяным голосом.