Нэн Райан - На всю жизнь Страница 13

В одиннадцать часов того вечера капитан Кей Монтгомери стояла перед массивными черными двойными дверями клуба «Золотая карусель» на Пасифик-стрит, владельцем которого был Ник Мак-Кейб. Простой оштукатуренный белый фасад салуна не имел окон на первом этаже, поэтому заглянуть внутрь было невозможно.

Кей подняла глаза к расположенному выше ряду окон. Ее взгляд сам собой устремился к крайнему окну слева. В этом окне она впервые увидела Ника Мак-Кейба.

Кей почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок.

Она опустила глаза, глубоко вздохнула и с уверенной улыбкой обернулась к ожидающим ее новобранцам.

— Братья-солдаты, мы передовые войска Господа. Мы здесь для того, чтобы штурмовать оплот мрака. Низвергнуть цитадель греха. — Кей перевела взгляд с юного Бобби, в руках которого был бубен, на Джайлса, держащего знамя Крови и Огня. — Этот салун — место поклонения грешников! Их бог — необузданные желания. Они рабы своей невоздержанности, и им надо поведать об исцелении

божественной любовью.

Улыбаясь, Кей бодро провела Бобби Ньюмана и Джайлса Лотона через обитые кожей двойные двери клуба «Золотая карусель», принадлежавшего Нику Мак-Кейбу.

Улыбка Кей застыла, когда она оказалась внутри на сверкающем мрамором пороге. Сжимая в руке новый серебряный колокольчик, капитан Кей от изумления раскрыла глаза.

Гораздо больше и шикарнее, чем выглядел снаружи, заполненный публикой, салун удивительным образом напоминал своего владельца. Большой, темный и опасный.

И, вне всякого сомнения, красивый.

Кабаре, представшее их взору, занимало просторный прямоугольный зал с очень высокими потолками. Слева от Кей широкая мраморная лестница вела вверх к открытой площадке второго этажа, на которую выходили расположенные далеко друг от друга двери красного дерева. Все они были закрыты.

Под просторной лестничной площадкой и слева от широкого центрального коридора, разделяющего клуб пополам, стояли игровые столы, обслуживаемые крупье в черных смокингах и с прилизанными волосами. Вокруг столов для игры в фараон и в кости сгрудились игроки с дымящимися сигарами. Слышались пронзительные крики посетителей, пытающих свое счастье в игре а кости, когда брошенная кость крутится в стаканчике. Игроки, заключавшие пари, с надеждой теснились у вращающегося «колеса фортуны».

Справа от широкого мраморного входа, на большой площадке, покрытой густым дымчато-серым ковром, стояли ряды обеденных столов, за которыми в этот теплый сентябрьский вечер сидели смеющиеся, счастливые люди. В другой части клуба на сцену, занимающую весь простенок, быстро опускался тяжелый черный бархатный занавес.

Несколько ниже большой сцены, на отполированной танцевальной площадке, дразняще кружились, скользили и покачивались танцующие пары.

Спиртное лилось рекой. Повсюду слышался смех. Здесь царила распущенность.

Кей видела все это раньше.

Однако то, чего ей не приходилось видеть раньше — и что сейчас предстало ее взору, — заставило ее в оцепе — нении остаться на белом мраморном пороге просторного салуна, лишив возможности двигаться или отвести взгляд.

В самом центре большого заполненного публикой клуба, прямо в середине широкого открытого прохода, размещался шестиугольный бар красного дерева, где двое барменов в белых рубашках и черных галстуках-бабочках деловито разливали напитки.

А над их головами, прямо над шестиугольным баром, с потолка на высоте второго этажа свешивалась вращающаяся золотая карусель, приводимая в действие паровой машиной. Позолоченные кони карусели медленно поднимались и опускались, двигаясь по кругу.

На этих позолоченных лошадях, бесстыдно расставив ноги, сидели верхом настоящие живые женщины и взмахами рук приветствовали благодушную толпу. Скорее голые, чем одетые, наездницы были облачены в неприлично короткие платья со сверкающими разноцветными блестками. Их полные груди почти вываливались из глубоко декольтированных лифов блестящих платьев, а длинные стройные ноги были обнажены от бедер, если не принимать во внимание прозрачных чулок и кокетливых подвязок.

Их ступни, обутые в туфли без задников, были засунуты в белые с золотом стремена, свисающие с позолоченных конских седел. Бесстыдные красавицы делали вид, что едут верхом на настоящих живых скакунах, пригнувшись к их головам, обхватив коленями безжизненных коней, сжимая в руках золотые поводья. Одна из наездниц, хорошенькая молодая женщина с каштановыми волосами, в открытом наряде, усыпанном розовыми блестками, резко поднялась в стременах. Она подняла руку, прикрыв козырьком глаза, изображая усталого пастуха на выгоне в поисках места для ночлега.

— Сюда, Роуз! — заорал толстобрюхий лысый мужчина, сидящий за столиком прямо внизу. Похлопывая ладонью себя по колену, он звал ее: — Конец скачкам, моя сладость! Иди посиди у меня на коленях! — Похотливый толстяк протягивал руки к вращающейся карусели.

Смеющаяся черноволосая женщина, сидящая верхом на одной из золотых лошадей, начала стегать белым с золотом кожаным арапником по крупу лошади. Мужчины со свистом и хохотом держали пари на брюнетку — выиграет ли она воображаемое состязание.

Капитан Кей Монтгомери вдруг поняла, что слишком долго стоит, разглядывая. Она ничего не могла с собой поделать. Она была вне себя от ужаса. При этом она была совершенно очарована.

На своем веку Кей повидала много греха. И всегда он отвращал и удручал ее. Никогда не было для нее ничего привлекательного в темном царстве порока.

Однако капитану Кей Монтгомери в ее двадцать пять лет еще не доводилось наблюдать столь фривольной сцены греха, как сейчас. И как она ни старалась убедить себя в том, что представшая ей картина порока была совершенно отвратительной, у нее ничего не получалось.

Шокирующей — да, конечно. Развратной — да. Греховной — без сомнения.

Но отвратительной?

Нет. Нет, таковой она не была.

Кей странным образом загипнотизировало вызывающее действо, разворачивающееся перед ее широко раскрытыми голубыми глазами. Всегда честная перед самой собой, Кей была вынуждена признать, что полуголые женщины верхом на позолоченных лошадях были поразительно красивы. И, к удивлению Кей, многие из гостей, сидящие за круглыми, покрытыми камчатными скатертями столами, были на вид привлекательными, элегантно одетыми джентльменами. Среди публики можно было увидеть несколько богато одетых дам.

Играла музыка. На столах была восхитительная на вид, аппетитно пахнущая еда. В хрустальных бокалах на высоких ножках пузырилось шампанское. Люди не стыдились своих нежных чувств. Всюду царили смех, веселье и радость.