Мэрилайл Роджерс - Воспевая рассвет Страница 13

– Так почему же этот Вортимер опасен? Не оглядываясь, старик отвечал:

– Молодые стали забывать о том, что случилось, когда кимри заключили союз с саксонским королем Пендом. Поражение при Винвиде их словно ничему не научило. И вот Вортимер вновь привел саксов на нашу землю. Наш принц, – продолжал он с горькой усмешкой, – хочет словно повторить ошибки своего брата, примыкая к одной из враждующих саксонских сторон. Зачем это нужно кимри, хотел бы я знать? Но молодые теперь не слушают стариков, а думают, где бы побольше урвать добычи.

Сначала Вульф не придал значения ворчанию старика, но потом фраза о готовящейся стычке между саксами заставила его насторожиться. Скрывая свое любопытство, он бесстрастным голосом спросил:

– Что за саксонский король прибегнул к помощи Вортимера и его войска?

Глиндор усмехнулся себе в усы. Этот мальчишка стал что-то очень быстро соображать. Интересно, сколько времени ему понадобится, чтобы осознать, какую опасность представляет собой междоусобная вражда, раздирающая его племя? Тут надо соображать так же быстро и четко, как в ночь перед Винвидской битвой.

– Я не знаю, как его настоящее имя. Он сам называет себя Госхок, стервятник.

Презрительная улыбка заиграла на губах Вульфа. Судя по этому прозвищу, этот сакс был язычником. Отправляясь на войну, саксы-язычники часто брали себе боевые имена хищных зверей или птиц, чтобы сила и храбрость этих животных переходила к ним. Госхок – неплохой выбор. Стервятник – птица, способная вступить в бой с горным орлом, превосходящим ее размерами и силой.

Глиндору также были известны эти языческие саксонские традиции. Он не разделял этих взглядов, но считал полезным знать обряды и верования всех здешних племен. В молчании они шагали по густому лесу, где дубы и ясени росли так плотно, что их ветви сплетались в вышине в единую крону. Лучи солнца почти не проникали сквозь густую листву, и испаряющаяся влага туманным полумраком клубилась в подлеске.

Уверенно двигаясь по таинственным лесным тропинкам, Глиндор вскоре вывел их к поляне, на которой возвышался полукругом ряд огромных камней, напоминающих зубы какого-то чудовища. Миновав эту поляну, они вышли на пологий склон холма.

Вульф догнал Глиндора и, поравнявшись с ним, спросил:

– А зачем же твой принц сделал это? – и указал в сторону черного столба дыма, поднимавшегося из долины.

– Многие старики кимри не одобряли поступков Вортимера. Оуэн был из тех, кто открыто говорил ему об этом. Оуэн был спокойным, уравновешенным человеком, не лишенным здравого смысла. С его мнением считались, его уважали. Боюсь, его Ферму в Долине Вортимер сровнял с землей, а самого Оуэна положил в эту землю, чтобы другим было неповадно с ним спорить. – Последние слова старик произнес свистящим гневным шепотом.

Фрич, не любивший открытых пространств, остался в тени одного из дубов у кромки леса, глядя вслед двум высоким фигурам, пересекающим поле. Наконец они достигли границ усадьбы, недавно процветавшей, а ныне представлявшей собой лишь огромное пепелище. Это печальное зрелище привело Глиндора в такую ярость, что, казалось, земля задрожала под его ногами. Тут глазам их открылась картина еще ужаснее: обугленные останки Оуэна и всей его семьи. Из груди старика вырвался глухой стон, все его искусство врачевания не пробудит к жизни его друзей. Единственное, что в его силах сейчас – это выкопать общую могилу, а после погребения навалить сверху камней, чтобы хищные звери не смогли ее разрыть. Угнетенный увиденным, Вульф молча стоял рядом, не мешая Глиндору изливать свою печаль. Убийство мирных фермеров было столь злодейским, что стальное самообладание изменило старику и он внезапно дал волю своим чувствам.

Едкий черный дым разъедал глаза Вульфа. Он подобрал мотыгу, чудом уцелевшую в пламени, и побрел к кромке поля, где спаленные колосья тихо шептались на ветру. Вонзив мотыгу в рыхлую землю, он начал копать.

Глиндор тихо подошел к нему и стал помогать разгребать землю обгоревшей лопатой без черенка. Они копали молча и ожесточенно, но работа продвигалась медленно. Солнце уже наполовину спряталось за горизонтом, когда тела убитых были наконец преданы земле.

Вульф оперся на мотыгу и вытер рукавом вспотевший лоб. Потом он осенил могилу крестным знамением и, склонив голову, прошептал короткую молитву. Глиндор наблюдал за его действиями с мрачной улыбкой.

– Я никогда не понимал, почему христиане так боятся смерти, – проворчал он, – это лишь точка в круге жизни, дверь в иные сферы. – Эта вера не раз помогала ему преодолеть отчаяние и боль потери близких людей.

Вульф повернул голову и, прищурившись, взглянул на старика. Минуту назад этот человек своими стонами сотрясал камни на могиле погибших друзей. А сейчас он уже критикует христиан.

Что это – очередная смена настроений, психологическая уловка?

Его горе казалось таким искренним, но кто знает, что там в уме у этого странного старика? Не желая слушать упреки в адрес христиан, Вульф спросил:

– А к какой религии принадлежишь ты? Глиндор улыбнулся в усы, вновь отметив, как остры ум и язык саксонского мальчишки.

– Оуэн и его семья были христианами, как и ты. Они наверняка слышали твою молитву. Благодарю тебя от их имени. – Легкий ветерок колыхал длинные седые волосы старика, разгоняя последние клубы едкого дыма.

– Хорошо, что мы не взяли Брину сюда. Она бы не смогла выдержать этого.

Упоминание о девушке оторвало Вульфа от его мыслей.

– Какую опасность представляет Вортимер для Оуэна я, к сожалению, уже понял сполна. Но ты говорил, что он опасен для Брины. Почему?

– Он опасен для нее, как и для бедняги Оуэна, – черные глаза старика налились гневом, – по другой причине. А эта причина – ее красота. Ему нужна она.

Золотистые брови поднялись в изумлении. Принц кимри предложил старику то же, что и он сам, и тоже получил отказ. Но почему же? Вульф был озадачен.

– Вортимер тоже хотел жениться на ней?

– Даже если бы он заявил мне об этом, я не позволил бы Брине совершить подобный выбор. – Глиндор взглянул на молодого этлинга и усмехнулся. – Он только хотел ее, как ты.

Вульф понял намек старика и приготовился ответить ему как следует. Но, взглянув в лицо Глиндора, ставшее непроницаемым, словно камень, он вдруг вспомнил слова старика: «Когда Вортимер рыскает где-то поблизости».

Тревожным взглядом Вульф окинул темную стену деревьев, возвышавшуюся за краем поля, и смутная тревога закралась в его сердце.

Старик вдруг направился к густым кустам, росшим вокруг огромного платана, увядающие цветки которого разносились ветром по всему полю. Глиндор раздвинул руками ветки молодых осинок, чьи листья беспокойно трепетали на ветру, и присвистнул от удивления.