Николь Джордан - Экстаз Страница 13

В ее голосе зазвучали слезы.

Гримаса раздражения, непонятно в чей адрес, передернула рот Келла. Потом он сказал:

— Я сожалею, что мой брат так поступил с вами, мисс Кендрик. Это непростительно. Но вы тоже не безупречно вели себя, когда ради забавы играли в чувства с молодыми, неоперившимися франтами, соблазняя их.

Рейвен с изумлением уставилась на него.

— Что за чушь вы несете! Я никого в жизни не соблазняла! Тем более вашего брата. Самое худшее, что я предлагала и в чем действительно виновата, — дружбу.

— Насколько мне известно, вы обливали его презрением за его ирландский выговор и незнатное происхождение. И в конце концов отвергли его.

— Я отклонила его настойчивые ухаживания, это верно. Потом сказала ему, что уже дала согласие на брак с другим. Что здесь плохого?

Он холодно и недоверчиво смотрел на нее.

— Но вы велели слугам прогнать его от порога вашего дома и избить до полусмерти!

— Я ничего подобного не делала! Однажды вечером, когда я гуляла в Воксхолл-гарденз, где должна была встретиться с друзьями, ваш брат пришел туда пьяный и начал грубо приставать ко мне. Пожилой слуга, который сопровождал меня, еле урезонил его, и мы с трудом избежали скандала.

— А потом все-таки приказали слугам избить его и кинуть на улице!

— Этого не было, говорю я вам! Хотите знать больше, я вам скажу. После того случая в саду, через несколько дней, во время гулянья в парке ваш брат, тоже безобразно пьяный, начал тащить меня в кусты, порвал платье и…

— Но ваш ангел-хранитель, — с издевкой перебил ее Келл, — был тут как тут и спас вас, не правда ли?

— Да! — яростно крикнула Рейвен. — Истинная правда! Он оттолкнул его, и тот упал, потому что был очень пьян, а мы убежали. Я боялась его, он стал опасен… Вам следовало бы получше знать собственного брата, мистер Келл Лассетер!

— Ваша история совершенно не похожа на ту, что рассказывал Шон, — уже мягче, но с явным сомнением сказал Келл.

— Значит, он все наврал вам! Бессовестно наврал!

— Быть может, и так, мисс Кендрик. Однако насколько мне известно, именно в ту ночь, когда он валялся пьяный или избитый, его нашли вербовщики и уволокли на корабль, откуда я его с трудом вырвал через четыре месяца, а следы пребывания там остались у него на всю жизнь в виде кровавых полос на теле.

Рейвен содрогнулась и опустила голову, не зная, что сказать.

— Стоит ли удивляться, — продолжал Келл, — если после всего этого Шон хочет отомстить тем, кого считает виновным в своих несчастьях?

Она ответила не сразу, пытаясь понять и оценить, в какой мере может считать себя, пусть косвенно, повинной в злоключениях, свалившихся на младшего брата этого человека.

Потом сказала, ощутив, как ни странно, и свою долю вины:

— Если все, что вы говорили, правда, могу только сожалеть о случившемся. Возможно, я должна была тогда попросить кого-то — или поручить моему слуге — вытащить его из парка куда-нибудь в более людное место. Но перед этим он вел себя настолько агрессивно…

Она замолчала. Келл смотрел на нее и не мог не залюбоваться взволнованным разрумянившимся лицом. Она выглядела такой искренней. Неужели это только умелая игра, притворство? Тогда она великая актриса…

— Возможно, — повторила свое предположение Рейвен, — вы все-таки недостаточно хорошо знаете своего брата.

Келл не ответил, потому что это не было прямым вопросом, а еще потому, что ответа у него не было. Шон давно уже стал взрослым, у него своя жизнь, свой круг друзей. Келл не считал нужным вмешиваться в его жизнь. Но сейчас ему хотелось точнее знать, кто из них истинная жертва, а кто лжец и притворщик. Да разве узнаешь? У каждого своя правда. Дьявол их разберет!.. Он был зол на обоих.

Рейвен заговорила опять, в ее голосе слышалась горечь.

— Во всяком случае, ваш брат может быть вполне удовлетворен: он жаждал мести, и она свершилась. Последствия будут ужасными: я опозорена, моя репутация запятнана на весь остаток жизни. Остается стать изгнанницей, какой была моя мать.

При последних словах губы ее задрожали, столь долго сдерживаемое отчаяние готово было прорваться наружу. Однако слезы, наполнившие глаза, все же не пролились. Келл ощутил ее состояние, и сердце его дрогнуло. Это его весьма удивило, потому что он по-прежнему до конца ей не верил. Да и вообще — кто ему эта женщина? Еще одно существо из высшего света, к которому он не испытывает ни малейшей симпатии.

Тем временем Рейвен окончательно победила минутную слабость: выпрямила плечи, вздернула подбородок — словом, снова заняла позицию одновременно оборонительную и наступательную. А лицо… Господи, какое все-таки изумительное лицо! Особенно глаза — такого же цвета, как море у берегов Ирландии. Впрочем, этот образ быстро уступил место воспоминаниям о ее теле — о ее груди, бедрах, которых он касался, которые тесно прижимались к нему совсем недавно.

Охваченный внезапной страстью, он вынужден был сжать зубы и немного отвернуться в сторону, чтобы она не прочла у него в глазах, что с ним происходит. В его нынешней роли проявление признаков вожделения, равно как и особой симпатии, совершенно неуместно.

— Где сейчас ваш брат? — услышал он холодный вопрос.

Келл нахмурился: уж не угроза ли послышалась в ее тоне?

— Зачем вам знать?

— Потому что он трусливо сбежал с места преступления, оставив вас расхлебывать последствия. Раньше, когда нагло домогался меня, он был куда смелее.

— Он не сбежал, — сухо сказал Келл. — Я отослал его отсюда.

Она сжала пальцы в кулаки и вся напряглась, желая, чтобы ярость прорвалась наружу и сбила этого человека с его холодного иронического тона.

— Что ж, — резко произнесла она, — уверяю вас, ему не удастся избежать наказания. За то, что совершил со мной, он заслуживает виселицы!

Наступил черед Келла напрячься. Он прекрасно отдавал себе отчет в создавшемся положении, но до поры до времени отталкивал от себя вселяющие опасения мысли: конечно, мисс Рейвен Кендрик захочет, чтобы похититель и насильник понес самое суровое наказание. Однако если она лжет, а Шон говорит правду, то она и ее слуги тоже заслуживают кары. Но и в этом случае все равно нельзя оправдать того, как его брат поступил с беззащитной женщиной.

В общем, при любом раскладе, даже если эта женщина не проявит излишней жестокости и кровожадности, его брату не избежать тюрьмы. А быть может, и казни… если в дело вступят — а они непременно вступят — члены ее семьи и употребят все свои знакомства и связи.

Ночью, когда Келл был занят тем, что с определенной натяжкой можно назвать лечением, эти мысли как-то не приходили в голову, но сейчас… заполнили ее целиком.