Джулия Гарвуд - Благородный воин Страница 13

– Больше я почти ничего не помню. Я увела Томаса обратно на лестницу, и мы отсиживались там, пока нас не нашел Джозеф и не вывел из замка. Позже мы обо всем сообщили родственникам Бернарда и Руперту.

Лорд Джеффри притянул Элизабет к себе, крепко обнял. Как бы ему хотелось стереть из ее памяти весь этот ужас, но он понимал, что это невозможно.

– Ты кого-нибудь узнала? – спросил он.

– Нет… Разве только человека, которого ранила Маргарет… Мне показался знакомым его голос. – И, словно вспомнив, добавила:

– Его одежда была в крови.

– А других?

– Нет.

Барон немного подумал:

– Твой слуга сообщил, что ты отправила брата в Лондон. Зачем?

– Просто не знала, как поступить. По закону Белвейну полагается опекунство. А вас я считала старым и зловредным. С другой стороны, у меня не было никаких доказательств, что злодеяние совершил Белвейн. Вот я и решила укрыть брата у дедушки, пока не подтвердится вина дяди… или пока я сама его не убью.

– А почему ты считаешь, что он замешан в этом деле? – поинтересовался рыцарь.

– Он единственный человек, кто заинтересован в гибели нашей семьи, – принялась объяснять Элизабет. – Белвейн – младший брат отца и очень хочет заполучить Монтрайт. Отец выделил ему часть земель, но дяде это показалось мало. Мать рассказывала, что до рождения Томаса Белвейн был вполне сносным человеком, но потом их отношения с отцом резко изменились. Сама я об этом судить не могу: слишком была мала, но помню, что, когда Белвейн приезжал к отцу в последний раз, они жутко спорили, потом дядя выскочил как ошпаренный и крикнул, что ноги его больше в Монтрайте не будет. Он так ругался, что я перепугалась, а отца его слова будто бы и не тронули. – Девушка высвободила руки. – Если мы все умрем, Монтрайт перейдет к Белвейну. Разве не так?

– Так, – подтвердил барон. – Но ты вовсе не похожа на мертвую.

– И тот же закон дает ему право на опекунство над Томасом.

Джеффри снова кивнул.

– Так вот, если Томас окажется в руках Белвейна, дядя найдет способ избавиться от него и от меня.

– Ты в его руках не окажешься, – успокоил девушку рыцарь

– Значит, вы мне верите? – с надеждой воскликнула она. – И накажете Белвейна?

Но барон уклонился от прямого ответа.

– Я верю тому, что ты считаешь его виноватым, – проворчал он. – И тому, что от совершенного убийства Белвейн приобретает больше других. Но для обвинения требуются доказательства.

– Доказательства! – чуть не расплакалась Элизабет. – Но их нет! – Она отстранилась от Джеффри и добавила уже спокойнее:

– Белвейна нельзя отпускать. Он должен заплатить за то, что совершил. Я сама его убью.

– Если Белвейн виновен, убью его я, – возразил лорд Джеффри. – Я допрошу твоего дядю, когда он явится в Монтрайт.

– Вы надеетесь, он признается во всем? Да он непременно солжет!

– Лжеца всегда можно поймать за руку. Я выясню, кто совершил преступление, и определю наказание. Это мое дело.

– Вы можете дать мне слово, что Белвейн не станет опекуном Томаса? – спросила девушка.

– Если Белвейн невиновен в преступлении, у меня нет оснований нарушать закон, – заключил Джеффри. – Он будет назначен опекуном Томаса. Но лишь в том случае, если выяснится, что вины его нет.

Элизабет отступила на шаг:

– Вы сюзерен и господин над всеми землями Монтрайта, а Томас после смерти отца – ваш вассал. Ваша обязанность – его защищать.

– Нечего учить меня моим обязанностям. Я их прекрасно знаю, – рявкнул барон, машинально уперев кулаки в бока, и добавил гораздо мягче:

– Пока все не выяснится, мальчик останется со мной. Верь мне, Элизабет, я не допущу, чтобы кто-то причинил ему зло.

Девушка хотела верить. Хотя лорд Джеффри и не обещал тут же предъявить обвинения Белвейну, он все же определит Томаса в безопасное место. Одного этого было достаточно. По крайней мере барон ее выслушал и не отмахнулся от того, что она говорила. Если же он признает дядю невиновным, придется брать дело в свои руки.

– Пойдем, Элизабет. Время к вечеру. Продолжим разговор в замке.

– Я не могу быть при допросе Белвейна, – возразила девушка, не обращая внимания на то, как исказилось от гнева лицо барона. – К тому же я совсем не хочу видеть его разбойничью рожу. Я останусь здесь, пока Белвейн…

Ее фразу прервало приглушенное рычание. Джеффри подхватил Элизабет на руки и направился к водопаду. Собаки глухо заворчали, но тронуть не посмели.

«Боже, какая же она упрямая, – раздраженно думал он. – Как будто вовсе не боится своего господина». Это злило и вместе с тем удивляло барона. Он не привык к подобной отваге. Но все же не хотел бы, чтобы девушка сникала в его присутствии. И признавался себе, что сбит с толку… что очарован ею.

Тем не менее с ее упрямством и привычкой постоянно перечить надо было как-то бороться. Женщина должна знать место, понимать свою долю. Джеффри не собирался представлять Элизабет Вильгельму, пока она не укоротит язык. Король хоть и не мог диктовать, как жить барону, но Джеффри вовсе не хотелось, чтобы он считал его жену мегерой. Жену! Да, говорил он себе, Элизабет станет его женой. Иначе ее не удержать. Сделать просто любовницей – значит жестоко оскорбить память вассала, ее покойного отца. Томас был верным и честным подданным, и Джеффри не мог соблазнить его дочь, а потом выкинуть, как ненужную вещь.

«Я женюсь на ней ради памяти Томаса», – думал он. Джеффри не верил, что любит Элизабет, потому что считал себя неспособным на чувство к женщине. Прошлые измены наглухо запечатали его сердце. Но с того самого мига, как он увидел ее перед битвой на холме, боги вынесли свой приговор: им суждено быть вместе. Барон не очень-то понимал, зачем ему нужна эта девушка и почему он так скоропалительно принимает решение, но знал, что непременно повинуется своему побуждению. Или поддастся суеверию? Она превратилась для него в талисман. Все остальное не имело значения.

– К тому же, – пробормотал он, – настало время обзавестись сыновьями.

– Отпустите меня, милорд, – в очередной раз потребовала Элизабет, но, заметив, как побагровел шрам на щеке Джеффри, и поняв, что хватила через край, тихо добавила:

– Пожалуйста. У меня здесь лошадь и надо собрать вещи.

А сама подумала: «Какой же он упрямый и несговорчивый!» Но как ни странно, эта мысль не огорчила ее. Она верила, что барон сдержит данное слово и накажет виновного. А больше Элизабет в эту минуту ничего и не хотела.

Они не обменялись ни словом, пока могучий боевой конь не понес их с головокружительной скоростью через лес к замку. Элизабет сидела впереди и поневоле прижималась к груди похитителя.