Джейн Фэйзер - Клевета Страница 13

— Вас ждать сегодня?

— Тот покачал головой.

— Ужинать мы будем в Савойском дворце, так что везти девочку обратно будет уже поздно.

— Да, дороги ночью очень опасны, — эхом откликнулась жена.

— Мы хорошо вооружены, и разбойников нам нечего бояться, душа моя, — сказал он, оглядывая свою дружину, но между густых бровей Гая пролегла морщинка. — Думаю, ничего опасного.

— Несмотря на девочку?

— Конечно, небольшая опасность есть, но думаю, пока волноваться рано. О ее происхождении кроме нас с тобой и нескольких самых доверенных людей герцога неизвестно никому. Хотя какие-то слухи наверняка ходят; именно по этой причине мы и собираемся путешествовать только при свете дня.

Де Жерве нетерпеливо взглянул на солнечные часы: четверть часа, отведенные Магдален, прошли. Но девочка уже бежала из дверей, свежая, умытая, хорошенькая в платье из голубого дамаста с белым воротничком, с заплетенными косами под шапочкой из синего шелка.

— Не опоздала? — с беспокойством крикнула она, пересекая двор.

— Ничего страшного. Мне не впервой ждать девушек и женщин, пока они прихорашиваются.

Магдален покраснела от удовольствия. Де Жерве, улыбаясь, помог ей взобраться на Озорницу, и она устроилась в седле, аккуратно расправив свои пышные юбки.

— А по какому же делу мы едем в Лондон, милорд?

— Все в свое время, — ответил Гай и повернулся к жене. — Постарайся отдохнуть, душа моя, ты мало спала в эту ночь.

Гвендолин до сих пор надеялась, что умело скрывает свою бессонницу от мужа, лежа с закрытыми глазами и только скрипя зубами при очередном приступе боли. Оказалось, что нет; впрочем, об этом можно было догадаться и раньше.

— Утром посоветуюсь с женщиной из Шрузбери, — повторила она, как заклинание, и подставила лицо для поцелуя. Де Жерве на секунду задержал взгляд на ее лице, прочитав на нем слабый проблеск надежды, а затем, наклонившись, с невыразимой нежностью поцеловал ее.

Магдален нетерпеливо следила за этим затянувшимся прощанием, почему-то это зрелище причиняло ей невыносимую муку. Она заерзала в седле и как будто случайно коснулась пятками боков кобылы. Лошадь ударила копытами по булыжнику двора, и, если бы обернувшийся рыцарь не поймал ее за поводья, ускакала бы вперед.

— Не предполагал такую невоспитанность с твоей стороны, — хмуро сказал он. — Сиди тихо и не двигайся, пока мы не будем готовы к отъезду.

Магдален залилась краской. Рыцарь, видимо, разгадал ее маневр, упрек был выражен предельно отчетливо. Она затаила обиду, но секундой позже кавалькада всадников уже спускалась с холма, на котором располагался замок, направляясь к большаку, ведущему в Лондон, и все грустные мысли Магдален унеслись вместе с ветром. Вдоль разбитой дороги меж травянистых берегов вилась река. Грязь от весеннего половодья в долине, раскинувшейся между двумя грядами холмов успела высохнуть. Незабудки, барвинок, лютики расцвели под лучами майского солнца, образуя вместе с изумрудно-зеленой травой роскошный яркий ковер.

Гай был слишком поглощен мыслями о болезни жены и словами, которые она сказала сегодня в саду, чтобы заметить упорное молчание спутницы. К Магдален же снова вернулось дурное настроение, и чем дольше затягивалось молчание, тем сильнее переполняло ее чувство обиды. Еще бы! Ей даже не сказали, для чего они выезжают в Лондон. И вообще, Гай ни о ком, кроме леди Гвендолин, не думает, где уж тут сказать ей хоть словечко. А ведь на ней сегодня самое красивое ее платье. Когда она надела его, Кэтрин даже подпрыгнула и заявила, что платье ужасно идет ей, а шапочка делает ее очень женственной. Почему же Гай не обращает на нее никакого внимания?

Дорога была забита пешими и конными, но стоило им увидеть на плащах всадников красную розу — герб Ланкастеров, как они немедленно уступали путь рыцарям в серебристо-синих нарядах. Рыцарь во главе этой маленькой кавалькады явно был очень знатен и богат. Тем больший интерес и улыбку вызывала крохотная фигурка девочки, скакавшей рядом с ним.

Через некоторое время Магдален почувствовала, что уже устала упиваться чувством жалости к себе. Голос оскорбленной невинности смолк, как только она увидела первое необычное зрелище: танцующего медведя, которого вел, на длинной веревке, размахивая кнутом, оборванец в лохмотьях. Далее были коробейник, торгующий всякого рода безделушками — шарфами, иголками, лентами; точильщик, обосновавшийся на обочине, перед которым выстроилась очередь женщин из близлежащих деревень, а рядом с ними труппа бродячих жонглеров устроила представление.

Магдален пожалела, что у нее нет серебряного пенни, чтобы бросить жонглерам. Ей так хотелось, чтобы они остановились хоть на минутку и поглядели на представление, так хотелось попробовать пирожков, которые во весь голос расхваливал из своей лавчонки посреди базарной площади Кингстона кондитер! А вместо этого они упорно двигались вперед сквозь уличную толчею. Герольд дул в рог, предупреждая об их приближении, но все равно узкие улицы оказывались перегорожены то упряжкой волов, то повозкой с сеном, то толпой босых паломников.

Тяжкий вздох сожаления вырвался из глубины души Магдален, когда они с грохотом проскакали по мостику над рекой и, выгнув шею, она мысленно попрощалась с той волшебной, праздничной суетой, что осталась позади.

— Боже! Такой вздох способен разжалобить даже мертвеца! — Гай изумленно взглянул на нее: ее вздох вывел его из задумчивости. — И в чем тут дело?

— Ни в чем, сэр.

— Для ничего этот вздох был слишком горестным. — Тут он заметил ее потерянный вид и нахмурился. — Ну, говори! Так что же тебя гнетет?

— Я не люблю, когда меня бранят, а кроме того, вы мне так и не сказали, куда мы едем, а еще… вокруг столько всего интересного, а мы несемся так быстро, что я не успеваю даже толком ничего разглядеть, — одним махом выпалила Магдален.

— Ну, целый реестр страданий! В самом деле есть от чего расстроиться, — сказал он деланно торжественным тоном. — Только кто же бранил тебя?

Магдален надула губки и не проронила ни слова; до нее внезапно дошло, что ее поведение просто глупо.

— Ладно, — сказал де Жерве, поняв, что ответа не дождаться. — Коли так, давай посмотрим, что я в состоянии сделать, чтобы помочь тебе в твоем горе. Начнем по порядку, во-первых, мы скачем в Лондон, чтобы тебя можно было представить герцогу Ланкастерскому, моему сеньору. Он следит за моей судьбой и за судьбой Эдмунда, и именно он распорядился привезти тебя к нему.

Глаза Магдален восторженно распахнулись.

— Он ведь сын короля, так?

— И один из самых могущественных людей в королевстве, — Гай нисколько не преувеличивал. Партия Джона Гонтского контролировала парламент, разместившийся в Вестминстерстве, и, безусловно, держала под контролем все вопросы государственной жизни.