Кэтлин Уинзор - Роберт и Арабелла Страница 13

Удовлетворение таило в себе новую угрозу, а постоянная потребность в его близости породила в ее сердце страх, предощущение чего-то дурного.

Все это не к добру. Они испытывали физическую тягу друг к другу, и это все.

Однако она не теряла надежды понять, что таится в душе этого странного, непостижимого человека, такого неотразимо прекрасного и загадочного.

– Когда ты в первый раз занимался с женщиной любовью? – спросила она как-то непринужденным тоном, а он лишь рассмеялся.

Была ночь, они продолжали свой путь. Лучшего времени для того, чтобы задавать вопросы, не придумаешь, коль скоро они не могли заняться ничем другим, более приятным.

– Вряд ли ты хочешь услышать ответ.

– Это было давно. Меня не волнует, что происходило в твоей жизни до того, как мы встретились.

– Правда? – скептически переспросил он. – Мне было двенадцать лет.

– И ты уже мог…

– Да, я уже мог переспать с женщиной.

– Она была цыганкой?

– Нет. Они мне не нравились, должен признаться. И мой отчим это знал. Это была девчонка из соседней деревни. Отчим сказал, что мне пора узнать, что такое женщина, и обучил меня искусству любви.

– Он показал тебе сам? – изумилась Арабелла.

– Так было лучше и для меня, и для него. Он избавил меня от необходимости тратить месяцы или годы на то, чтобы тыкаться вслепую, как это принято у европейцев.

– Ты ненавидишь европейцев, а ведь ты один из них.

– Это случайность. И потом, я вовсе не ненавижу их, а просто презираю. Они очень мало знают о действительно важных вещах.

– А эта деревенская девчонка… Где ты овладел ею?

– В поле. Она была хорошенькой. Мы искупались в ручье, и от нее пахло чистотой и свежестью. Я к тому времени уже знал, как выглядит женщина.

– Цыгане были добры к тебе. Впрочем, они не могли поступать иначе, потому что ты очень независимый. Странно, что ты ушел от них.

– Я оставил их не по своей воле. Отчим решил, что такова моя судьба.

– Дело в женщине?

– Да, – тихо рассмеялся он.

– Кто она была?

– Благородная дама, графиня. Тебе ни к чему знать больше: чем меньше тебе известно, тем меньше у тебя поводов для ревности. Ты чувственная, страстная и неистовая натура, Арабелла. Когда мы занимаемся любовью, я вижу это в твоих глазах. Ты хочешь всего на свете с такой страстностью, какую я никогда прежде не встречал в людях. Прости. Мне не следовало говорить этого.

– Почему? Да я и сама это знаю. Но я должна знать об этой графине, коль скоро она была в твоей жизни. Расскажи мне. Я не стану ревновать, обещаю.

– Не станешь? – удивился он. – Хорошо. Однажды она приехала к нам в табор со своей свитой.

– Как знакомо, – насмешливо заметила Арабелла. Она вдруг почувствовала, что история с девчонкой ее совсем не волнует, а графиня – другое дело. – И что же?

– Мне едва исполнилось двенадцать. Она с изумлением посмотрела на меня, потому что я был единственным светловолосым мальчиком в таборе. Затем попросила, чтобы ей погадали. Она поговорила с отчимом обо мне и вернулась на следующий день. Отчим сказал, что будет лучше, если я поеду с ней. Эта благородная дама могла сделать меня своим пажом, телохранителем, а со временем своим рыцарем.

– И ты с радостью пошел с ней.

– Сначала я отказался. Я любил свою семью. Однако она приезжала снова и снова. Благородные дамы, как ты знаешь, обладают особой властью над людьми.

– Она была красива?

– Да. – Он запнулся. – Очень.

– Не рассказывай мне о ней Дольше ничего.

Арабелла прекратила этот разговор и целых два дня не возвращалась к нему. Но однажды ночью неожиданно спросила с самым невинным видом:

– А что сделала графиня, когда привезла тебе в дом своего мужа? После того как одела тебя в костюм пажа?

– Она послала за мной и прямо спросила, знаю ли я, чего она от меня хочет, – усмехнулся он. – Я ответил, что знаю. Год спустя я знал это гораздо лучше. Двумя годами позже – еще лучше.

– Как часто вы занимались любовью? Ты спал в ее постели ночью?

– Ты хочешь это знать?

– Да. Просто из любопытства.

– Это происходило три-четыре раза в день. Иногда ей нравилось наблюдать за тем, как я занимаюсь этим с ее фрейлинами. Но вскоре она влюбилась в меня и стала ужасно ревнивой. Да, я спал в ее постели.

– О! – Арабелла задохнулась от злости. – Все благородные дамы такие! Она, должно быть, учила тебя и другим вещам.

– Я занимался по двенадцать часов в день. Она наняла мне учителя, который обучал меня разговаривать так, как говорили в тех местах, писать и читать на их языке. Я освоил азы математики, латыни и мифологии. Мне также преподавали этикет, чтобы я мог свободно чувствовать себя в обществе. Я обучался верховой езде. Я научился драться на турнирах, что оказалось полезным, если иметь в виду недавние события. Она воспитывала меня, чтобы я со временем занял место ее мужа. Каждый день она ходила в церковь и молила Бога, чтобы он погиб в Иерусалиме.

Арабелла немного помолчала, а потом вымолвила медленно и отчетливо:

– Я надеюсь, что она умерла. Мне бы не хотелось, чтобы она помнила о том, что ты делал с ней.

– Порой ты бываешь, жестока, Арабелла.

– Ты тоже жесток, если мог жить с ней. Люди повинуются только собственным желаниям. Остальной мир для них безразличен.

Время от времени она задавала ему вопросы о графине, словно желая полностью исчерпать свое любопытство и выбросить из головы эту страницу его жизни.

Оказалось, что Роберт прожил у графини до шестнадцати лет. Тогда пришло известие о том, что через несколько недель муж возвращается. Графиня была беременна.

– Значит, у тебя был ребенок – сын или дочь.

– Она собиралась избавиться от ребенка, после того как расстанется со мной.

– И она нисколько не горевала по этому поводу?

– У нее не было выбора. Мы не таили наших отношений. Да ты и сама знаешь, что в замках невозможно ничего скрыть. А эта кибитка со всем ее содержимым – торговый запас, как я его называю, – ее прощальный подарок. Я принял его, потому что ей это ничего не стоило, а мне давало средства к существованию. Это остатки того добра, которое собрали в доме ее предки за две сотни лет крестовых походов. Они были свалены на чердаке и всеми позабыты. Никто никогда не стал бы их искать. Калифу тогда и года не было. Она дала мне его с собой.

– Сколько ей было лет? – спросила Арабелла в тайной надежде, что графиня была старухой – например, тридцатидвухлетней.

– Когда мы встретились, ей было пятнадцать.

– О! – задохнулась от возмущения она. – Пожалуйста, не говори мне о ней больше ничего. – Она на мгновение задумалась. – Четыре года. Нам понадобится много времени, чтобы переделать все то, что ты вытворял с ней.