Ферн Майклз - Найди свою мечту Страница 13

Руби почти задыхалась от негодования.

— Да ты ничто, мусор, человеческие отбросы! — кипятилась Амбер.

— Я? Мусор? — усмехнулась Руби. — Известно ли тебе, что наш отец — столп святого Барнабаса — буквально бредит Грейс Лачери? Я видела собственными глазами, как он ее раздевал, и мама видела. Наш отец — распутник, и держу пари, ты похожа на него как две капли воды. Когда никого нет, ты наверняка ведешь себя точно так же.

— Ну погоди, погоди! — взвизгнула Амбер, скрываясь за дверью.

Руби в сердцах захлопнула за сестрой дверь. «Человеческие отбросы» — так вот, значит, кем они ее считают. Эти слова почему-то больно ранили.

Амбер торопливо пересчитала горсть мелочи, прежде чем положить деньги на небольшую металлическую полку возле платного телефона. Она подняла руку, чтобы опустить первую монету, и посмотрела на часы. Родители всегда ложились спать ровно в одиннадцать. При этом отец не допускал никаких нарушений заведенного распорядка. Сейчас еще не было одиннадцати, так что звонить можно. Но Амбер медлила. Из головы у нее никак не шли слова Руби об отце и Грейс Лачери. Амбер постаралась отогнать эти мысли. Да, отец был прав: у Руби грязная душа.

Признаться, Амбер не понимала, какая необходимость звонить домой каждую неделю. Кроме того, в понедельник у нее часто болела голова, а иногда эти боли преследовали ее и во вторник. Сейчас у Амбер голова просто раскалывалась, и все из-за проклятой Руби.

Она терпеливо ожидала, пока оператор соединит ее с Барстоу, бросая в прорезь монеты по десять пенсов. Амбер всю неделю собирала мелочь для телефонных разговоров. Впрочем, они занимали у нее не больше трех минут, потому что отец вешал трубку по истечении первых девяноста секунд.

Георг Коннорс подходил к телефону только после третьего звонка, словно выполняя при этом своеобразный ритуал: он не спеша поднимался с кресла, пересекал гостиную, спускался вниз, брал трубку.

— Георг Коннорс, — как всегда без всякого приветствия произнес отец.

Амбер ответила как можно мягче, надеясь, правда напрасно, услышать хоть одно ласковое слово.

— Привет, папа, это Амбер. Как ты себя чувствуешь? Как мама? Уже довольно поздно.

— Не слишком, дочка. У меня в запасе есть еще пять минут, прежде чем подняться наверх. С твоей матерью все в порядке. Правда, она никогда не говорит, как себя чувствует.

«У нее об этом никто и не спрашивает», — подумала Амбер, кисло улыбаясь, потом, набрав в легкие побольше воздуха, сказала:

— Папа, теперь о Руби. Она вытворяет жуткие вещи: нещадно ругается, совершенно не желает меня слушать.

Эти фразы Амбер почему-то произнесла жалобным голосом.

— Я отдал Руби в твое распоряжение. Полагаешь, я совершил ошибку? Не позволяй ей пререкаться с тобой, прояви твердость. Если Руби напрашивается на это, распредели каждый ее день строго по часам. Возможно, я ошибался, отправляя ее в город. — В этих словах была явная угроза, и у Амбер подкосились ноги. — Следующие выходные я занят, — продолжил отец. — Может, мать захочет приехать к вам. Еще есть какие-нибудь вопросы, дочка?

— Никаких, папа.

— Тогда добрый вечер. И не звони, пока не убедишься, что не в состоянии справиться с Руби.

— Извини, — прошептала Амбер, но отец уже повесил трубку.

Она взглянула на часы: разговор длился две минуты десять секунд. Господи, на что она надеялась? «Дочка»… Георг Коннорс ни разу даже не назвал ее по имени. Чего она хотела? Услышать от отца доброе слово?

Амбер уселась в оранжевое кресло. Ей вовсе не хотелось возвращаться в Барстоу и работать там на швейной фабрике. Амбер уже пошел двадцать второй год, но она знала, что не сумеет противостоять отцу. Вот Руби — другое дело. Та будет бороться до последнего, а сестру превратила вчера вечером в своего смертельного врага. Амбер даже улыбнулась, представив, как Руби будет брыкаться и вопить на всем обратном пути в Барстоу. Она же покорно сядет в автомобиль отца, твердя: «Да, сэр, я счастлива, что уезжаю домой, прошу прощения, что покинула вас». Амбер вдруг захотелось провалиться сквозь землю, перенестись куда-нибудь в Китай, где отец никогда не найдет ее.

Потом она вспомнила о Грейс Лачери. Все соседи заглядывались на Грейс, щеголявшую в шортах и коротких кофточках. Амбер сомневалась, видел ли отец когда-нибудь собственную жену с обнаженной шеей. В их семье это считалось грехом, позором. Даже ее рождение было окружено тайной. Амбер сама придумала сказку, будто она спустилась с неба, как ангел.

Только замужество могло вырвать ее из-под власти отца. Нанги как-то заикнулся о женитьбе и предстоящем возвращении домой, но так и не сделал предложения. Его родина находилась на другом конце света. Выйдя замуж, она оказалась бы недосягаема для отца. Эти мысли вот уже несколько дней не давали Амбер покоя.

День выдался на редкость хмурый, туманный; по небу блуждали серые облака. «Какая досада», — подумала Руби, вскакивая с постели. С утра обещали хорошую погоду, и лишь минут пять назад солнце спряталось за тучи.

— Не порти мне этот день, пожалуйста, господи, — умоляюще прошептала она, взглянув на плетеную корзинку для пикников — подарок Нолы.

После посещения зоосада они с Калвином собирались прогуляться по парку, и Руби решила запастись провизией. Она купила в гастрономе на углу ветчину, сандвичи с сыром, кока-колу, вареные яйца, персики, сыр и картофельные чипсы.

Вчера капитан Денисон вместе с зарплатой выдал ей дополнительно двадцать пять долларов и рекомендательное письмо, в котором сообщал, что Руби — самая лучшая из всех когда-либо работавших у него секретарш. Он также пожелал ей удачи на новом месте, у адмирала Квиери. Руби должна была уже в понедельник приступить к своим новым обязанностям. Заплатив за ланч, она отправилась в контору директора, чтобы внести последний взнос и попрощаться с этой милой женщиной. Теперь у нее оставалось семь долларов. Руби собиралась потратить их на пикник и нисколько не жалела об этом.

Она подумала о своей новой работе, решив заранее подобрать необходимую одежду на каждый день и изучить маршрут до Пентагона. На следующей неделе предстоял также переезд на другую квартиру.

Руби распахнула окно и в комнату ворвался горячий, влажный, густой, как туман, воздух. В это время листья на деревьях зашевелились под каплями дождя. Помнится, бабушка всегда говорила, что крупные капли не предвещают затяжного дождя. Но Руби все равно беспокоилась.

Прикрыв окно, она оделась и причесалась. Дождь стал тише, выглянуло солнце. Руби облегченно вздохнула.