Мередит Дьюран - Любовь без обмана Страница 13

— Но он есть. — Минна дважды постучала-по краю чашки. — Я с радостью стала бы сотрудничать с правительством. Я могу совершать ежедневные прогулки по парку с яблоком, нарисованным на моем зонтике как мишень. Но было бы гораздо лучше, если бы мне позволили самой выбрать себе того, кто возьмет меня в плен. Ну, я считаю, мое отношение изменилось бы.

Ридленд закатил глаза:

— Мадемуазель, вы же не ждете, что мы просто оставим вас с одним из ваших друзей и поверим, что вы не уедете.

— Конечно, нет, — удивилась она. Он действительно считает ее идиоткой. — На самом деле есть один человек, который состоит у вас на службе, вот он очень хорошо подошел бы на эту роль. — У нее зубы чесались. Ей хотелось укусить себя за костяшки пальцев. Ридленд не того типа мужчина, который будет снисходителен к маленьким слабостям, Минна спрятала руку в складках юбок. — Я случайно познакомилась с ним на Востоке, незадолго до того, как моего отчима арестовали. Он был известен как Финеас Монро.

— Нет. Это невозможно, — заявил Ридленд.

Его реакция ошеломила Минну. Ужасное объяснение пришло само собой.

— Он умер?

Выражение его лица не изменилось. Нет, решила она, Монро все еще жив здоров. Причина такой холодности что-то другое.

— Я не могу разглашать подобную информацию. Сожалею, мисс Мастерс.

Минна вздохнула. Вовсе он не сожалеет.

— Я тоже.

Кроме всего прочего, Монро был единственным человеком на службе британского правительства, который, как она была совершенно уверена, четыре года назад не работал на ее отчима.

Ридленд не сводил с нее глаз.

— Это все, что вы можете сказать о себе?

— Да, — ответила Минна.

Его лицо потемнело. Рука, лежавшая на спинке стула, сжалась в кулак. Ничего хорошего это не сулит. Минна поднялась и отошла к книжной полке. Она задрала подбородок, так лучше видна линия ее шеи, которая, как уверяли ее многие джентльмены, напоминает лебединую. Конечно, обидеть лебедя труднее, чем ежа, хотя в этот момент для нее было бы предпочтительнее приобрести несколько иголок и свернуться в колючий клубок.

— Надеюсь, вы не заставите меня прибегнуть к более суровым мерам, мисс Мастерс.

Она выбрала книгу наобум. Более суровые меры. Какая суровая поэзия в двух словах, какая навевающая воспоминания сила: комната без света, без окон, жажда, от которой пересохло в горле, воздух, густой от жары, далекие вопли матери. Если он хочет задеть ее за живое, то ему нужно действовать более жестко.

— Нет, — сказала Минна и села на диван у окна.

Книга оказалась атласом. Как мило! Она может увидеть всякие места, куда Ридленд не позволит ей отправиться.

— Я вернусь через час, — сказал он. — Подумайте о своих ногтях, мисс Мастерс. Они вам нравятся? Если вы будете сотрудничать с нами, я позволю вам сохранить их.

Дверь захлопнулась, Минна отшвырнула книгу. Руки у нее дрожали. Она прижала их ко рту. Похоже на жест мольбы, удивилась она. Может, ей помолиться? Но Господь помогает тем, кто помогает себе сам; прошедшие четыре года это доказали. Теперь не время сомневаться в ее собственной невиновности.

Цветочный узор на обоях поплыл перед глазами. Как глупо было затеять эту игру с письмом! Теперь он захочет узнать секреты, а у нее нет таких, которые она могла бы выдать ему. "Я знаю о предателе в ваших рядах", — могла бы сказать она. Но если окажется, что изменник — он, то такая новость вряд ли его обрадует. Она поняла, какие меры он собирается предпринять, и похоже, ей придется лишиться не только ногтей. "Открой занавеску, — подумала она. — Посмотри снова".

От перспективы увидеть пустой карниз она задрожала.

"Просто сделай это. Гадать хуже, чем знать".

Взгляд ее упал на отброшенную книгу. Она рассмотрела название. Волоски на затылке встали дыбом. Провиденс. Провиденс, Корнуолл, место, расположенное очень близко от Лендс-Энд. Это простое совпадение?

Знак. Минна распахнула занавеси.

Ее душили слезы.

Она сплюснула нос о стекло, пальцы прижались к холодной раме. Мистер Тарбери скорчился на крыше напротив, в тени от трубы. Серый кот растянулся у него под рукой. Мистер Тарбери был большим любителем кошек; ему потребовалось много времени, прежде чем он поднял взгляд и заметил ее. Потом он ударил себя в грудь и показал в ее направлении.

"Да", — беззвучно произнесла она, кивая так энергично, что закружилась голова. Было так хорошо знать, что по крайней мере есть один джентльмен, который хочет посоветоваться с ней, прежде чем принимать решение в ее пользу. Она попятилась, когда он встал на ноги, и обхватила себя руками, с трудом сдерживая ликование. Свобода.

Фин проснулся, но глаз не открыл. В его комнате посторонний. Он почувствовал это.

Щеки коснулось дуновение воздуха.

— Доброе утро дорогой.

Он сделал выпад, рука ухватила чье-то горло. Мужчина вырвался и отшатнулся назад. Головой он ударился о стену. Серые глаза. Руки подняты в защитном жесте, перстни сверкают.

— Мир, — прохрипел виконт.

Господи! Глаза жгло, но раздражение уже выплеснулось, рука остановилась. Внезапные и беспорядочные появления были обычными приемами Санберна: в университете он однажды умудрился явиться на лекцию с опозданием в сопровождении взятой напрокат ламы. Но они уже не в Оксфорде, и эти мальчишеские выходки начинают утомлять.

— Мир? — Пальцы сжались крепче. — Дай подумать.

Санберн поднял бровь и посмотрел мимо него. Внезапно он осознал другие, более знакомые звуки: слабый шорох каминной решетки, шуршание бумаги. Его камердинер и горничная оказались свидетелями этого идиотского поступка. Еще одно доказательство того, если понадобится, что новый граф — сумасшедший.

Фин опустил руку и отступил назад. Возмущение было чисто рефлекторным, даже недостаточно острым, чтобы ускорить дыхание. Пять месяцев с момента его возвращения, и он становится слишком покорным. Наркотики не ослабили этот рефлекс. Логика тут ни при чем. В этом городе у него нет врагов, если не считать Ридленда. Но старые привычки не умерли, и любой незнакомый звук продолжал будить его.

Санберн внимательно смотрел на него, нахмурив лоб.

— Кофе? И немного света.

Рукой в перчатке он раздвинул портьеры.

Слабый свет пасмурного лондонского утра уколол глаза Фина, когда он сел на край постели. Трубы дымили в утренней прохладе, и одинокая птица поднималась к серым облакам. Он проспал всю ночь. Это уже кое-что по крайней мере.

— Который час?

Санберн вскинул голову:

— Слишком поздно? А может, слишком рано.

Его каштановые волосы были взлохмачены, что напоминало шутки, когда шляпы сбивали с головы. Судя по запаху, позавтракал он спиртным, хотя помятый сюртук позволял предположить, что он вообще не ложился.