Джейн Фэйзер - Брачные игры Страница 14

Дуглас сложил чек и сунул его в нагрудный карман. Семейный банкир Фергюс не имел обыкновения выдавать своим клиентам стофунтовые чеки, даже при наличии солидного вклада, о чем в данном случае не могло быть и речи. В свое время отец Дугласа создал трастовый фонд на образование сына. Мать имела пожизненный доход, обеспечивавший ей безбедную жизнь. Сестры вышли замуж за состоятельных людей и обзавелись детьми, требовавшими постоянных расходов. Предполагалось, что Дуглас обеспечит себе и жене достойное существование, продолжив практику отца.

Дуглас откинулся на спинку стула, выбивая пальцами дробь по поверхности стола, покрытого заляпанной скатертью. Отказавшись от практики, Приносившей немалый доход, ради клиники, которая поглотила все его средства, он потерял Марианну и обрек себя на жизнь в нужде, хотя и делал все возможное, чтобы скрыть подобный факт от своей чересчур заботливой матери. Не слишком успешно, если судить по банковскому чеку. Как похоже на нее – прислать ему чек, обставив свой подарок таким образом, что он не мог отказаться.

Он обратился к письму. Оно содержало пять страниц, исписанных убористым почерком, полных новостей о его сестрах и их многочисленном потомстве, а также иронических замечаний в адрес соседей, перемежавшихся советами, направленными на достижение благополучия Дугласа.

Дуглас сделал глоток эля и тихо рассмеялся. Интересно, что сказала бы мать, если бы увидела его сейчас в убогом пансионе, поглощающего холодную, недожаренную рыбу в конце немыслимо долгого рабочего дня. Сейчас она, наверное, сидит в их элегантном доме на Принс-стрит в Эдинбурге и составляет меню на завтра, если не играет с друзьями в бридж, или наставляет одну из своих дочерей, как воспитывать детей и вести домашнее хозяйство.

Не то чтобы Дуглас не любил свою мать. Совсем наоборот. Но леди Фаррел была настоящей гранд-дамой старой закваски, исповедовавшей строгие викторианские принципы. Она подарила супругу – известному в светских кругах врачу – семерых детей, последний из которых оказался долгожданным сыном. Оставшись одна после смерти мужа, почившего в сорок лет, она посвятила себя воспитанию детей и добилась того, что ни один из них не чувствовал себя обделенным родительским вниманием. Дочери благоговели перед ней. Только сыну удалось стряхнуть с себя оковы материнской любви и пойти собственным путем. Правда, не без помощи обмана.

Дуглас сложил письмо и сунул его в конверт, озабоченно хмурясь. Нужно срочно написать деликатный и осторожный ответ, чтобы мать и дальше оставалась в неведении относительно истинных обстоятельств его жизни и работы. Если она узнает правду, то сердечный приступ – самое меньшее, чего можно ожидать. Дуглас имел собственную теорию насчет здоровья матери, но независимо от того, верил он в ее болезни или нет, они оставались мощным оружием в ее арсенале.

Он задумчиво покачал головой. Мать никогда не понимала, почему он отказался от предначертанной ему судьбы, оставив прибыльную практику, которая принесла его отцу рыцарское звание и обеспечила семейству Фаррелов высокое положение в общественной иерархии Эдинбурга. Она стоически перенесла разрыв его помолвки с Марианной, но при первом упоминании о том, что ее сын собирается начать практику в Лондоне, слегла в постель на целую неделю, а сестры отчаянно умоляли Дугласа никуда не уезжать, пытаясь удержать его у ложа матери. Он сопротивлялся с мрачным упорством и, как утверждали сестры, с полным отсутствием сочувствия. Последнее не соответствовало истине. Дуглас знал, что они никогда его не поймут и объяснять им бесполезно.

Вздохнув, он взял второй конверт, вскрыл его столовым ножом и прочитал дважды короткое и очень деловое послание. Дуглас задумался, похлопывая сложенным листком по ладони. Вряд ли его написала закутанная в вуаль дама, с которой он встретился в Национальной галерее. В письме не содержалось даже намека на осуждение или моральное превосходство – просто список четких указаний, как и предполагалось в их соглашении. Личные пристрастия не должны присутствовать в делах, и отрадно сознавать, что, кто бы ни стоял за брачным агентством, он свое место знает. Жаль только, что они не позаботились внушить такую простую истину своим сотрудницам. Пожалуй, ему следует черкнуть пару строк в «Леди Мейфэра» и уведомить редакцию, что он думает о крайне непрофессиональном поведении их представительницы. Едва ли ему удастся встретиться с кем-нибудь из издателей лично, чтобы выразить свое неудовольствие.

Дуглас еще раз перечитал письмо. Похоже, брачное агентство разработало для него план. Звучит неплохо: дама с белой гвоздикой, прием в частном доме с престижным адресом на Манчестер-сквер. По-деловому, но с полным соблюдением анонимности, как и было обещано.

Он оглядел комнату, задержав взгляд на пожелтевших тюлевых занавесках, засаленных салфетках на спинках кресел и заляпанной скатерти. Итак, ставки сделаны, игра началась. Пора переезжать. Джентльмен, который посещает приемы достопочтенной мисс Честити Дункан, проживающей на Манчестер-сквер, не может жить в пансионе миссис Харрис на Кромвель-роуд.

Банковский чек зашуршал у него в кармане, когда Дуглас отодвинул стул, вставая. Пожалуй, присланные деньги и вправду пойдут на благое дело, даже с точки зрения леди Фаррел.

Глава 4

Войдя в среду утром в комнату для завтраков, Честити поцеловала в щеку отца, сидевшего за столом с газетой, и расположилась напротив.

– Доброе утро, дорогая, – приветствовал он ее, отложив газету.

– Я хотела попросить тебя об одолжении, – бодро произнесла Честити, наливая себе кофе. – Вообще-то об очень большом одолжении, так что тебе придется подумать, прежде чем давать ответ.

Лорд Дункан бросил на дочь беспокойный взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– Сейчас объясню. – Она одарила его улыбкой, потянувшись за тостом. – Ты не передашь мне джем?

Он пододвинул к ней серебряную вазочку, потом с явным отвращением уставился на собственную тарелку, где остывала яичница.

– Ты должен ее съесть, – сурово произнесла Честити. – Мы не можем позволить себе больше дюжины яиц в неделю. А здесь целых два.

Отец вскинул на нее изумленный взгляд, но, увидев на губах дочери поддразнивающую усмешку, покачал головой.

– Нашла предмет для шуток! – проворчал он, снова принимаясь за вилку, однако Честити успела заметить в его глазах веселые искорки. – Если бы вы с сестрами не скрывали от меня истинное положение вещей, мы бы не оказались сейчас в такой нелепой ситуации.

Отец так часто повторял эту фразу, что она превратилась в своего рода заклинание.