Эдна О`Брайен - Деревенские девчонки Страница 14

– С твоей мамой, Кэтлин, случилась неприятность, – он говорил медленно и тщательно подбирая слова, но его голос звучал неуверенно.

– Что за неприятность? – спросила я, вглядываясь в их лица. Марта сморкалась в свой носовой платок.

– Небольшая неприятность, – снова сказал мистер Джентльмен, и приходский священник повторил его слова.

– Где она? – настойчиво спросила я.

Я хотела наконец увидеть её. Никто мне не ответил.

– Расскажите же мне всё, – сказала я.

Мой голос прерывался от волнения, и тут я поняла, что веду себя грубо со священником. Я повторила вопрос более вежливо.

– Расскажите ей, надо ей всё рассказать, – услышала я у себя за спиной слова Хикки.

Я повернулась, чтобы спросить у него, но мистер Бреннан отрицательно покачал головой, а Хикки покраснел так, что это было видно даже под серым слоем его двухдневной щетины.

– Отведите меня к маме, – взмолилась я и бросилась бежать к двери и дальше, по бетонным ступеням.

На последней ступени кто-то поймал меня за пояс моей куртки.

– Мы не можем сделать это сейчас, не сейчас, Кэтлин, – сказал мистер Джентльмен, и я подумала, что это очень жестоко с их стороны, но не могла понять, почему.

– Почему? Почему? Я хочу видеть её, – кричала я, пытаясь вырваться из его рук.

Я чувствовала в себе столько сил, что была готова пробежать все пять миль, отделяющие меня от Тинтрима.

– Ради Бога, да расскажите же вы девочке всё, – сказал Хикки.

– Замолчи, Хикки, – бросил ему мистер Бреннан и подвел меня к краю тротуара, где стояло несколько автомобилей.

Около них собрались люди, все что-то тихо говорили и обсуждали между собой. Марта помогла мне сесть на заднее сиденье их машины, но, перед тем как она закрыла за мной дверь, я услышала, как один из говоривших на улице сказал:

– После него остались пятеро детей.

– После кого остались пятеро детей? – спросила я у Марты, схватив её за руку. Я всхлипывала, звала её по имени и умоляла её сказать мне правду.

– Это Том О'Брайен, Кэтлин. Он утонул. Вместе со своей лодкой и ещё, ещё… – она бы скорее онемела, чем сказала бы мне всё, но я поняла по выражению её лица.

– И мама? – спросила я.

Она кивнула головой и обняла меня за плечи. И тут же мистер Бреннан сел на переднее сиденье и включил мотор автомобиля.

– Она уже знает, – сказала ему Марта между всхлипываний, и после этого я уже ничего больше не слышала, потому что никто ничего не может слышать, когда всё его тело кричит от боли утраты. Утрата. Утрата. И я всё ещё не могла поверить, что моя мама умерла; и в то же время я понимала, что это правда, потому что во мне жило ощущение гибельного конца, а каждая клеточка моего тела онемела.

– Мы едем к маме? – спросила я.

– Чуть погодя, Кэтлин, нам надо кое-что сначала сделать, – сказали они мне, помогая выйти из машины и войти в гостиницу «Серая Гончая».

Миссис О'Ши поцеловала меня и усадила в одно из больших кожаных кресел с пологой спинкой, Комната была полна народу. Ко мне подошёл Хикки и сел на ручку моего кресла. Он опустился прямо на белую вязаную салфетку, но никто не обратил внимания.

– Но ведь она не умерла, – моляще обратилась я к нему.

– Они пропали около пяти часов. Они вышли из магазина Туохи без четверти пять. Бедняга Том О'Брайен нес два пакета разных припасов, – сказал Хикки.

Если уж Хикки говорит, то это точно правда. Мои ноги онемели, а внутри всё оборвалось. Мистер Бреннан дал мне выпить ложечку бренди, а потом заставил принять две белые таблетки и запить их чашкой чая.

– Она не может поверить в случившееся, – услышала я слова одной из девиц Коннор, и как раз в это время вбежала Бэйба и бросилась целовать меня.

– Прости меня за эту дурацкую песню, – сказала она.

– Отведите девочку домой, – сказал Джек Холланд, и, услышав его слова, я рванулась из кресла, крича, что я хочу к моей маме.

Миссис О'Ши перекрестилась, а кто-то снова усадил меня в кресло.

– Кэтлин, мы ждём каких-нибудь известий из казарм, – сказал мистер Джентльмен.

Он был единственным человеком, который мог успокоить меня.

– Я не хочу домой. И никогда не захочу, – сказала я ему.

– Ты можешь не идти домой, Кэтлин, – ответил он, и на какое-то мгновение мне показалось, что он хочет сказать:

– Приходи жить к нам.

Но он этого не сказал. Он подошёл туда, где стояла Марта, и стал что-то говорить ей. Потом они поманили к себе мистера Бреннана, он пересёк комнату и подошёл к ним.

– А где он, Хикки? Я не хочу его видеть, – я имела в виду моего отца.

– Ты его и не увидишь. Он в больнице в Гальвее. Потерял сознание, когда ему сообщили. Он как раз распевал песни в пивной Портумны, когда полицейский рассказал ему.

– Я никогда не вернусь домой, – сказала я Хикки. Его глаза чуть не вылезли из орбит. Он не привык к виски. Кто-то буквально всунул ему в руку стакан. Все в комнате пили, чтобы забыться. Даже Джек Холланд взял стакан портвейна. В комнате было страшно накурено, и мне хотелось выйти из неё, выйти и найти маму, хотя бы её мёртвое тело. Всё окружающее предстало каким-то нереальным, голова начала кружиться. Пепельницы были переполнены окурками, воздух в комнате очень горячий и дым плавал в нём слоями. Мистер Бреннан подошёл поговорить со мной. За толстыми стёклами его очков текли слёзы. Он сказал, что моя мама была леди, настоящая леди, и что все соседи любили её.

– Я хочу видеть её, – просительно сказала я ему. Я больше не рвалась к ней. Все мои силы куда-то исчезли.

– Мы ждём, Кэтлин. Нам должны сообщить из казарм. Я сейчас собираюсь пойти туда и выяснить, что нового. Они ищут в реке, – ответил он мне и беспомощно развёл руками, словно говоря, что никто из нас больше не в силах что-то сделать.

– А пока побудь с нами, – сказал он, убирая с моего лба несколько упавших на глаза прядей волос и заботливо отводя их назад.

– Благодарю вас, – сказала я, и он направился в казармы, которые располагались в сотне метров по дороге от гостиницы. За ним последовал мистер Джентльмен.

– Эта чёртова лодка была дырявой. Я всегда это говорил, – сказал Хикки, начиная сердиться из-за того, что его никто не слушает.

– Ты можешь выйти отсюда, Кэтлин? Мне надо поговорить с тобой, – сказал Джек Холланд, подошедший сзади к спинке моего кресла.

Я медленно встала и, хотя я не могла помнить этого, направилась через всю комнату к белой двери. Большая часть белой краски была содрана с неё. Он открыл дверь и придерживал её, пока я проходила в залу. Он подвёл меня к дальней стене, где в подсвечнике мерцала одинокая свеча. Его лицо было в тени. Он прошептал мне:

– Помоги мне, ради Бога, я не могу сделать это.