Ирена Гарда - Мессалина. Трагедия императрицы Страница 14

— Но ты обещал представить меня принцепсу!

— Обещал, — Макрон невозмутимо кивнул головой, — но не уточнил которому. Пойдем-ка погуляем во дворике.

Они вышли в перистиль, где все дышало покоем и умиротворенностью. Но префект привел сюда девушку не для того, чтобы наслаждаться природой. Взяв ее руки в свои широкие ладони, он тихо проговорил, зорко поглядывая по сторонам:

— Послушай, девочка, тебе нечего делать на Капри. Максимум, чего ты сможешь там добиться, — это стать одной из наложниц Тиберия, которых с каждым днем становится все больше и больше. Там сейчас только старики, солдаты и распутные девочки с мальчиками. Ты же не хочешь стать одной из них? Старик проживет пять, ну, семь лет и все! Послушай моего совета: займись теми, кто придет ему на смену.

— Но я не знаю, кого император выберет своим преемником, — растерялась Мессалина, жадно впитывавшая каждое слово своего любовника.

— Основных трое: Калигула, Гемелл и Клавдий. Если бы это были лошади, то я бы поставил на Калигулу. Клавдий не будет драться за власть, а Гемелл слишком молод и вряд ли успеет войти в возраст до смерти деда. Сейчас Калигула еще не понимает, какое его ждет будущее. Он слишком долго пресмыкался перед Тиберием, чтобы почувствовать силу, заключенную в титуле принцепса, но когда ее осознает, то не отдаст императорское кольцо никому, даже если ему пообещают отрубить за это руку.

— Но его сестры… Агриппина, Друзилла…

Рука Макрона скользнула по девичьему бедру, привычно задирая тунику.

— Ну, я думаю, что тут ты разберешься без моих советов. И когда Калигула вернется, то ты не упустишь своего шанса.

Мессалина в задумчивости прикусила губу. Не доверять Макрону не было причин, и если он сказал, что сейчас не лучшее время для выполнения ее планов, то так оно и есть. Но в одном опытный царедворец ошибся: она не будет сидеть сложа руки. Если надо сделать ставку на Калигулу, то у нее еще есть сегодняшний вечер и завтрашнее утро, чтобы кое-что предпринять. Мессалина прикрыла глаза ресницами, чтобы префект не заметил мелькнувший в них бедовый огонек, и покорно склонила голову:

— Как скажешь… Но ты уверен, что я смогу понравиться преемнику Тиберия?

— Не говори глупостей! Такая красавица, как ты, не может не понравиться мужчине. Только будь терпеливой и жди своего часа. А сейчас на Капри тебе делать нечего. Тиберий еще не отошел от предательства Сеяна и Левиллы. Ты ведь, верно, мечтаешь о пирах и веселье, но там сейчас не весело. А если и случаются застолья, то такие, о которых не рассказывают в обществе римских матрон… Давай договоримся так: как только принцепс немного успокоится, прекратятся пытки и казни, я дам тебе знать, и тогда ты решишь, ехать или не ехать.

— А если я опоздаю?

— Пустое! Калигула слишком занят своими сестрами, чтобы жениться, а Гемелл еще слишком юн и не успел надеть мужскую тогу… Так что, голубушка, придется тебе на время умерить свои аппетиты, — закончил Макрон шутливо. — Это я говорю тебе как друг твоего отца, и твой тоже.

Он ласково провел рукой по нежному бедру и потянулся губами к ее приоткрытому рту, но девушка снова отклонила голову, задумчиво нахмурив брови.

Префект тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой. В уговорах Макрона была не только ревность, но и серьезные опасения за будущее взбалмошной девчонки. С каждым месяцем Тиберий все больше превращался из сурового, но справедливого правителя в кровожадного развратника. Да и Калигула имел в Риме очень плохую репутацию. Чтобы удержаться на той высоте, куда его занесла судьба, префекту претория надо было держать возможного преемника под контролем, и он твердо решил попросить жену быть полюбезнее с правнуком Юлии Старшей. В конце концов, это и в ее интересах. Присутствие Мессалины в Путеолах спутало бы сейчас его карты.

Макрон вспомнил Калигулу, его блуждающий взгляд, вечно мокрые губы, резкий смех, наглое обращение даже с самыми добропорядочными матронами Рима. Юпитер Всеблагой, если Гай уже сейчас столь развратен, то что же будет, когда парень станет императором? Поездка в компании юного сластолюбца станет серьезным испытанием, но префект дал себе слово, что не позволит себе быть втянутым в какие-то неприятности. Надо будет дать понять Калигуле, что без его, Макрона, услуг и защиты он не проживет на Капри и двух дней. Пусть чувствует себя обязанным, чтобы, в случае чего, потребовать от него встречных услуг. Мало ли как могут пойти дела!

Макрон сильно ошибался в своих расчетах: Калигула не умел быть благодарным и, став принцепсом, быстро расправился с верным префектом претория, которому был не в последнюю очередь обязан властью над огромной империей. Историки рассказывают, что когда Тиберий умирал и Калигула уже примерял императорский перстень, сорванный с пальца страшного старика, тот вдруг пришел в себя и приподнялся, перепугав свою свиту. Люди кинулись бежать, а на Калигулу напал столбняк, и он только трясся от ужаса в предчувствии расправы. Только вмешательство Макрона спасло жизнь сына Агриппины Старшей. Увидев, что умиравший старик очнулся, телохранитель императора быстро шагнул к его ложу и, не колеблясь, задушил своего господина, велев набросать одежды на его голову.

Но эта история была еще далеко. Пока же префект претория, вернувшись с Мессалиной в душный полумрак ее спальни, наслаждался телом юной красавицы, а она, не забывая стонать в нужные моменты, обдумывала план действий. Надо сделать так, чтобы Калигула на Капри вспоминал о ждущей его в Риме красавице. Времени, конечно, оставалось в обрез, но кое-что еще можно предпринять. Постаравшись побыстрее выставить разомлевшего от ее ласк Макрона, коварная красавица кликнула проворную Порцию и приказала прибежавшей на зов девушке приготовить все для омовения.

Засуетившиеся рабыни быстро наполнили ванну водой, вылив в нее для гладкости кожи молодой госпожи три кувшина ослиного молока. Мессалина вытянулась в воде и долго лежала, ощущая, как вода обволакивает ее тело, смывая следы любовных ласк префекта и насыщая его влагой.

Затем Порция вымыла госпоже волосы и, получив приказ, чтобы на рассвете к ней явился парикмахер сделать прическу, побежала предупредить жившего неподалеку цирюльника.

Выйдя из ванны, Мессалина ощутила, как пробуждается от прохладного воздуха ее тело. Довольно усмехнувшись, она потянулась, точно сытая кошка, после чего разлеглась на столе, где ее, умастив тело маслами, долго массировал угрюмый евнух-египтянин. За этим делом ее застала мать, обеспокоенная поднявшимся в доме переполохом:

— Что случилось, Мессалина?

— Ничего особенного. Просто решила принять ванну. Разве это преступление?