Александр Соколов (1840-1913) - Испытание Раисы („Красный кабачок“) Страница 14

— Как? Его сместили?! — сказала она. — Ну что мне теперь за дело до него, когда он будет не в курсе всех новостей?.. Кто назначен на его место?

При таком рассуждении муж не удержался от улыбки и, сказав жене, что еще неизвестно, кто заменит Клина, ушел, чтоб разузнать об этом.

Оставшись наедине со своими мыслями, Адина поняла, что брат ее замешан в этом деле. Она позвонила.

Вошедшая горничная сообщила ей, что все офицеры гусарского полка собраны в казармах.

При этом известии не было уже места сомнениям княгини. Поразившая рука была еще неизвестна, но время ли было думать об этом в настоящую минуту?

Она поспешно оделась и направилась к брату. Отозванный секретным предписанием к полковнику, он уехал рано утром, не отдав никаких приказаний.

Княгиня вернулась к себе и стала ждать. День казался ей бесконечно длинным...

* * *

Гусарский полковник был другого мнения... Ночью по высочайшему приказанию его разбудили, и он с утра разослал секретные предписания. При входе к собравшимся офицерам сердце его дрогнуло...

Он любил свой полк и не только считался хорошим офицером, но был и добрым человеком. Его единственный недостаток был в том, что он оставался холостяком, что способствовало молодым офицерам позволять себе вольности, которые потом дошли до разнузданности. Он не беспокоился за себя, да и никто не мог бы обвинить его в совершившемся, но ему больно было за своих офицеров.

— Господа, — начал он, стараясь придать твердость своему голосу, — наш полк пользуется дурной славой в нравственном отношении, а я, к несчастью, ничего не предпринимал, чтобы поднять нравственность! Многие из вас позволяли себе безумные поступки, а я прощал, хотя должен был бы наказывать... Теперь я сам жестоко наказан за свою слабость, так как сегодня получил приказ исполнить тягостный долг в отношении вас!.. Большая вольность, даже, говорят, преступление, было совершено в „Красном кабачке“. Государь, получив об этом сведения, хочет дать пример и приказал, чтобы трое виновных офицеров были выданы сегодня же! В случае неисполнения весь состав офицеров будет смещен!.. Я предупреждаю вас, что, подчиняясь вашему решению, последую своей участи!

Сказав это, он поклонился офицерам и хотел уйти, но был окружен ими и забросан вопросами, на которые он отказался отвечать.

— Вы сами знаете, на что решиться, мне нечего вам указывать! Я должен только сообщить ваше решение! — сказал он и вышел.

Офицеры, оставшись одни, горячо выражали свой гнев в разных формах, и все было направлено против женщин. Не было пощады ни одному институту, чтобы очернить нравственность молодых девушек.

Грецки в этом шуме никак не мог заставить себя выслушать. Дождавшись, пока первая вспышка пройдет, он добился молчания. Собакин и Резов, как два верных рыцаря, встали по сторонам его, чтобы согласно данной клятве, поддержать его.

— Господа, — начал Грецки, — к чему такой шум? Приходится сожалеть нашей власти, употребившей угрозы там, где достаточно было бы простого увещевания! Ведь никто из вас не замешан в этом происшествии! Я один виновен и выдаю себя!

— Мы также виновны, — повторили за ним Резов и Собакин, — и также выдаем себя!

Глубокое молчание воцарилось после этого признания.

„Счастливцы! Сделали столь милую шалость и скрыли ее от товарищей!“ — читалось во взорах офицеров.

Ни один упрек не сорвался с их губ: все трое были любимы товарищами, но факт был настолько важен, что невольно заставлял задумываться.

Все же офицеры пришли к тому заключению, что нельзя их выставлять ответчиками в проступке, который мог каждый из них совершить когда угодно, а тем более под влиянием паров шампанского.

— Да! — сказал Резов в ответ, — мы не сомневаемся, что всякий из вас был бы способен на то же самое, но в сущности никто из вас не совершил этого! Мы виновны, и пусть возмездие падет на нас!

— Если пожелали виновных, — вскричал один капитан, хороший товарищ как по годам, так и по похождениям, — так они у нас будут! Но мы посмотрим, можно ли растоптать цвет гвардии!

Однако несмотря на все рассуждения офицеров один из них был послан к полковнику, унося с собой имена виновных.

17.

Все описанное в предыдущей главе происходило в то время, когда Раиса и ее отец были немедленно потребованы к графине Грецки.

Успех графини превзошел все ее ожидания... Не видя никогда своего племянника подкутившим, она была уверена в его хорошем поведении, иначе она пожелала бы меньшего успеха, предвидя, что столь строгое наказание неминуемо повлечет за собой неудовольствие всей знати.

Конечно, графиня любила все человечество и с радостью помогала всем несчастным. По своей доброте она даже рисковала попасть в немилость, говоря про Раису во дворце, и все же она смело пошла на это. Теперь же, когда целый кружок аристократии и целое общество придворных офицеров были в этой игре, она страшилась немного своего успеха.

Однако она хорошо приняла Поровых, приказала подать завтрак, до которого они не дотронулись. Дом ее находился в десяти шагах от дворца, поэтому она, попросив своих гостей обождать ее, отправилась за получением высочайшего приказания.

Отец и дочь, немые и боязливые, с бьющимся сердцем и жизнью, висевшей на волоске, остались дожидаться ее возвращения в желтой гостиной.

Крепкий организм Порова за эти месяцы тяжелых переживаний был потрясен вынесенным горем... Из многих сражений за долгое время своей службы он выходил целым и невредимым и лишения боевой обстановки не отражались на его поистине железном здоровье. Но теперь он был стар, а несчастье дочери и смерть жены окончательно подорвали его силы...

Раиса видела все это и страшилась потерять отца, единственную опору своей жизни. Она знала, что пока не будет приведена в исполнение его миссия, жизнь не покинет его, но она задавала себе вопрос, что с нею будет, когда она лишиться и отца?!.. Мысль о потере последнего близкого ей существа убивала ее, хотя под влиянием страданий последнего времени окреп ее ум и она привыкла держать себя в руках и мужественно бороться с жизнью... Но будущее все же было ей неизвестно и она ожидала только худшего.

„Ну что ж, — старалась утешить она себя. — Впереди есть еще монастырь“.

Монастырь — тоже смерть, отречение, действительное и полное отречение от всего, что привлекает, очаровывает и соблазняет... Надо сказать вечное „прости“ семье, дружбе и любви!.. Хотя Раиса не имела своей семьи, друзья ее покинули и любовь для нее не существовала, но она вспомнила свои недавние мечты, когда-то так занимавшие ее...