Елизавета Дворецкая - Огнедева Страница 14

Ладога, полностью открытая со стороны моря, первой оказывалась на пути врага. Несколько следующих волостей были прикрыты волховскими порогами, но в Ладоге русины захватят достаточно речных лодий, чтобы пройти пороги и спуститься хоть до Ильмерь-озера, окруженного целым ожерельем многолюдных и богатых поселений. Поэтому городки выше по реке — Дубовик, Вельсы, Хороборск и особенно густо расположенные возле Ильмерь-озера — Коньшин, Утешин, Осьмянск, Варяжск, Ярилина Гора, Словенск — ради своей собственной безопасности должны были помочь войском. Если будет время дождаться этой помощи и если тамошние старейшины не увидят в этом удобный случай избавиться от Ладоги и самим принимать первыми выгодных варяжских гостей.

Тут же решили, что провожать женщин с детьми поедет Воинег, младший Домагостев брат, и он же постарается убедить «верхних» и ильмерских старейшин помочь Ладоге, которая и так собой прикрывает их от находников.

Дивляна и Яромила вместе с младшими домочадцами ждали во дворе, пока мужчины закончат совет. Вот начали расходиться.

— Ну что? — спросили они у Братонега, который вслед за гостями вышел подышать. Невысокий из-за горба, с длинными мощными руками, резкими чертами лица, почти скрывшимися под рыжеватой бородкой, их старший брат всегда имел хмурый вид и действительно напоминал карла из северных преданий, которые живут под землей и славятся как искусные кузнецы. Но на самом деле Братоня был человеком вовсе не угрюмым, а довольно общительным и дружелюбным.

— В Дубовик поедете, к Добрянке, — сказал он, обнимая за плечи разом обеих сестер. — Отсюда подальше, пока мы тут этих выползней за хвосты похватаем и в озеро перекидаем.

— Если они нам и Красную Горку испортят, я им не прощу! — обиженно пробурчала Дивляна.

— Отстоим Красную Горку! — пообещал Братоня. — Она мне самому во как нужна!

— А тебе зачем? — Яромила с любопытством приподняла свои тонко выписанные черные брови и метнула на брата лукавый взгляд.

— А вот догадайтесь!

— Ты что, невесту себе присмотрел? — Дивляна повернулась и с восхищением заглянула ему в лицо. Обе сестры считали, что Братоня совершенно напрасно боится, будто из-за горба его отвергнут невесты, и мечтали, чтобы он тоже завел семью.

— Ну, пока не присмотрел… а вот на Красной Горке на Дивинец залезу да оттуда как следует погляжу — нет ли какой девки хорошей?

— Врешь, братец! — воскликнула Дивляна. — Ты уже присмотрел! Недаром ты всю зиму к нам на павечерницы ходил, это ты говорил только, что с Турягой заодно, чтобы парень не робел! Ты сам себе кого-то высмотрел! Ну, признайся!

— Признайся, родной! — Яромила почти повисла на нем с другой стороны. — Это не Оленица? Или Желанка? Или Огнявка Честенина? Ну?

— Нет, я знаю! — перебила ее Дивляна. — Это Родоумова вдова! Я видела, он все с ней рядом сидел. Это Родоумиха, да, Братоня?

— Девки, отстаньте! — Смеясь, Братоня взял обеих в охапку и приподнял, так что сестры, утратив землю под ногами, принялись визжать. Раскрывать свою тайну ему не хотелось. — Вот срок придет — все узнаете.

— Не орите вы так! — из Доброниной избы выглянула Молчана. — Только-только она заснула, а тут вы. Я уж думала, русь пришла!

Все трое, вспомнив о руси, испуганно умолкли. Не время было говорить о невестах.

— Да-а, — удрученно протянул Братоня. — Вон оно как поворацьивается…

Ладога наконец затихла. Смолкли крики на торгу, все затаилось в ожидании рассвета. И рассвет был уже недалек — за Волховом разливалось по небокраю белое сияние подступающего рассвета.

— И не заметили, как ночь прошла! — произнесла Яромила. — Ох, деды наши и прадеды!

— Живин день вчера был, — грустно вздохнула Дивляна. — И не почтили ее с гадами этими…

— Да уж теперь не до плясок, — тоже с грустью согласилась Яромила.

Дивляна вспомнила, о чем думала только вчера, и вздохнула еще раз. Будет ли в этом году Красная Горка и будет ли она сама к тому времени жива — лучше не загадывать.

Глава 4

Едва народ разошелся, Милорада велела дочерям собираться. Медлить было нельзя: длинные русские лодьи с красными щитами на мачтах могли показаться в любое время. Уезжать предстояло ее дочерям и Витошке. Сама Милорада оставалась с Никаней, которую перевозить было нельзя. Живот у молодухи опустился уже давно, все вот-вот могло начаться, и челядинка Молчана не отходила от хозяйской снохи. Той предстояло родить первого Домагостева внука, поэтому даже сам хозяин, как ни много дел у него было в последние дни и как ни мало мужчине полагалось вмешиваться в такие чисто женские дела, по два раза на день спрашивал, как чувствует себя невестка и не началось ли. Истомленная долгим ожиданием, Никаня плакала, боялась умереть родами, боялась родить мертвого ребенка, боялась сама не зная чего. Особенно ее тревожило отсутствие мужа — Доброня уехал к Вал-городу с дружиной Зори. Видя, что все женщины в доме собираются бежать, она поняла, что опасность нешуточная, и отвлечь ее не удавалось.

— Ничего, Макошь поможет — вот-вот Доброня вернется, а ты его сынком порадуешь, — приговаривала Милорада, пытаясь напоить Никаню отваром успокаивающих трав. — А будет дочка — и за то спасибо Ладе…

Никаня ее почти не слушала. Она поняла, что на Ладогу напали, и почти видела, как враги врываются в дом, как горит крыша над ее головой, а она не может выбраться и спасти своего нерожденного ребенка, как Доброня возвращается и обнаруживает остывшее пепелище, в котором не найдет обгоревших косточек своей молодой жены…

— Что ты слезами заливаешься, сын плаксой будет! — укоряла ее Милорада. — Все рукава измочила. Рубашку переменить не хочешь?

— Хоцьу-у! — Никаня всхлипнула и еще раз утерлась рукавом. — И простыню — я и снизу какая-то мокрая…

— Мокрая? — Милорада привстала и откинула с невестки одеяло. — Бабы! Молчанка! Бегом сюда! Воды отходят, дело пошло!

И когда вернувшийся с берега Домагость, разыскивая жену, подошел к двери Доброниной избы, та вдруг распахнулась и ему навстречу из сеней вылетела Молчана. Едва увидев его, челядинка завопила:

— Нельзя! Тебе нельзя, пока в баню отведут! Поди прочь с дороги!

— От как! — Домагость от изумления остановился и заломил шапку. — Что, началось? Вот ведь молодуха — как нарочно подгадала!

Яромила и Дивляна тем временем собирали вещи: теплую одежду, одеяла, овчины и шкуры, котлы и треноги, миски, ложки и кувшины, шатры и всякие припасы. Возможно, и ночевать еще доведется под открытым небом, а весенние ночи довольно холодны. Идти придется вместе со скотиной, а значит — медленно.