Лоретта Чейз - Последний негодник Страница 14

Девушка ударилась в слезы.

– Пожалуйста, простите меня, – говорила она, тщетно утирая глаза. – Я не собиралась в-впадать в уныние, но вы так д-добры.

Лидия встала, подошла к ней и сунула в руку платок.

– Не беда, – успокоила она. – Тебя все это выбило из колеи. Другая бы впала в истерику. Ты имеешь полное право чуточку пореветь. Поплачь, легче станет.

– Я не могу поверить, что вы ни чуточку не расстроены, – заявила Тамсин, вытирая глаза и нос. – Вы были единственная, кто пошел наперекор всем, даже на волосок не отступили. Не понимаю, как вам это удалось. Я никогда раньше не видела герцогов. Не то чтобы мне выпало такое счастье – близко их увидеть. Все же, я не знала бы, что говорить кому-то столь важному, даже если бы догадалась, что он имеет в виду. Но все было как в тумане, и я даже не могла понять: он, в самом деле, шутил или наоборот.

– Я сомневаюсь, что он вообще умеет разговаривать, – произнесла Лидия, стараясь не замечать жаркую дрожь, пронзившую спину. – Этот мужчина – кретин. Ему место в «Эксетере-Чейндже» наравне с прочим зверьем.

Тут появились письменные принадлежности, и Лидии не составило труда отвлечь внимание гостьи от лорда Эйнсвуда.

Собственный разум Лидии оказался не столь любезен.

Несколько часов спустя в тишине спальни она все еще не могла избавиться от воспоминаний о кратком поцелуе или всецело подавить зашевелившуюся старую тоску.

Она сидела перед туалетным столиком, держа медальон Сары.

В те мрачные дни пребывания в тюрьме Маршалси Лидия развлекала сестренку историями о Прекрасном Принце, который однажды появится на белом коне. В то время Лидия была достаточно юной и романтичной, чтобы верить, что когда-нибудь принц в самом деле появится, и она будет жить с ним в прекрасном дворце, где детская будет полна счастливых ребятишек. Предполагалось, что Сара тоже выйдет замуж за какого-нибудь принца и будет жить со своими детьми в замке по соседству.

В настоящем взрослом мире в большем изобилии водились единороги, чем Прекрасные Принцы.

В настоящей жизни герцог, следующий по значимости за принцем, не побеспокоился даже заключить самую худшую из ведьм в темницу, где ей и место.

В настоящем мире ни один поцелуй не мог превратить закоренелую старую деву в девицу с мечтательным взором. Особенно такой поцелуй, который явно служил заменой тумаку, которым его светлость наградил бы ее, будь она мужчиной.

В любом случае, напомнила себе Лидия, у нее есть дела поважнее, а именно судьба мисс Придо. Которая, видимо, в этот самый момент заливала слезами подушку, бедняжка. Одежду ее можно заменить, так же как и очки, если уж их нельзя починить. И она теперь не одна-одинешенька без друзей, потому что осталась у Лидии.

Но эти драгоценности, дорогой подарок на память… ох, такая потеря, должно быть, глубоко ранила это дитя.

Если бы только этот болван герцог доставил сводню на Боу-стрит, у них была бы великолепная возможность вернуть вещи девушки. Те воры, очевидно, работали в паре с Корали, потому что она уже играла в эту игру прежде. Несколько девочек у сводни были опытными карманницами, а ее драчуны мальчишки без зазрения совести нападали на беззащитных девушек.

Но Эйнсвуду были глубоко безразличны проблемы мисс Придо, потому что он не доблестный герой-рыцарь. Он только выглядел внешне похожим на Прекрасного Принца, и к тому же был беспутной развалиной.

Если бы существовала в мире справедливость, сказала себе Лидия, он обратился бы в жабу, как только его грешный рот коснулся ее губ.

Беспокойная душа мисс Гренвилл утешилась бы, знай она, что лорд Эйнсвуд страдал от гораздо худшего наказания, чем прилюдно превратиться в жабу.

Обычно он всегда был предметом сплетен. Будучи прирожденным баламутом, он почти постоянно находился в самой гуще представления или скандала, или еще чего-нибудь. С тех пор, как он унаследовал титул, весь мир – и особенно газеты – следили за его деятельностью еще более алчно, чем прежде.

Непредвиденные осложнения с Дейном во время брачной ночи последнего, эпизод, касающийся незаконного ребенка Вельзевула неделей позже, поражение в гонках на экипажах в июне извели мили бумаги и тонны чернил. И в той же степени поводом для немилосердных насмешек служили знакомства Вира.

Опубликованные сатирические заметки и карикатуры наравне со скрытыми шутками над его тратами скатывались с него также легко, как он скатывался с бесконечной вереницы шлюх, и столь же легко и мгновенно впоследствии забывались.

Но в предыдущих случаях противниками Вира являлись мужчины, и дела вершились в соответствие с по-мужски спортивными правилами.

На сей же раз ему противостояла особа женского пола.

И сейчас Вир не знал, что хуже: то, что он опустился до спора с женщиной – когда всему миру известно, что на божьей земле не найти существ более неразумных – или что буквально попался на самую старую в истории военную хитрость. То, что вытворила «Леди Грендель», то же самое, что понарошку прикинуться мертвой, а он, который был драчуном с детства, потерял бдительность.

Уж лучше бы он уронил ее, прямо на ее упрямую маленькую головку. Это могло бы хоть как-то возместить ущерб от подшучивания, которому он подвергся в последующие дни.

Куда бы он не пришел, парни не могли отказать себе в удовольствии отточить на нем свое скудное остроумие.

К примеру, когда он взял Трента в «Файвс-Корт» на Сент-Мартин-стрит, кто-то соизволил спросить, почему Вир не привел мисс Гренвилл как партнера для тренировки. И все претендующие на звание боксера в этом месте покатились со смеху.

Где бы Вир не появлялся, несколько дубин интересовались, когда состоится следующий матч, или выздоровела ли челюсть его светлости, чтобы позволить ему принимать мягкую пищу, или, как он полагает, такая-то бабулька в его весовой категории или нет.

А между тем все иллюстраторы соперничали друг с другом за Самое Шутовское Изображение Великой Битвы.

Спустя три дня после упомянутых событий Вир, медленно закипая, стоял перед витриной лавки. Вывешенный там большой печатный лист гласил «Леди Грендель» устраивает порку герцогу Э.»

Художник нарисовал его в виде величественной огромной скотины с похотливым взглядом злодея из пьесы. Он тянулся к уродине, изображенной, как особа женского пола в изящном ворохе нижних юбок. Над его карикатурно нарисованной головой была надпись «Как, моя красотка, ты никогда не слышала о droit de seigneur! (право подписи – фр.- Прим.пер.) Я ведь герцог, разве ты не знаешь?»

Мисс Гренвилл была изображена с поднятыми кулаками. Ее надпись гласила: «Я покажу вам droit, а заодно и gauche». (droi – право, gauch – лево – фр. – Прим.пер.)