Барбара Картленд - Магия сердца Страница 14

– Мой предок, третий граф Долуин, был преданным роялистом.

– Но что произошло? – не отступала Сефайна.

– После Реставрации, когда Карл Второй взошел на престол, одним из первых поместий, которые он навестил, был Уин-Парк.

– Как интересно! – прошептала Сефайна. – Мне бы очень хотелось перенестись в тот день!

– Мальчиком я тоже об этом мечтал, – признался герцог. – Насколько известно, был устроен великолепный праздник, и перед отъездом король Карл посадил этот дуб.

Сефайна оглянулась на могучее дерево, а герцог продолжал:

– По преданию, его величество изволил сказать: «Ты принес мне удачу, Долуин, и потому я сажаю этот дуб в надежде, что он принесет удачу и тебе и всем, кто будет укрываться в его сени».

Помолчав, герцог добавил:

– Сомневаюсь, что он действительно это сказал, но мои предки и все обитатели поместья свято верили, что было именно так и что листья Дуба короля Карла всегда и во всем помогут им.

– И они правда помогают? – спросила Сефайна.

– Вы же слышали, что говорила миссис Хьюинс, – ответил герцог. – Но, хотя Дуб принадлежит мне, для меня он ничего не сделал.

В его голосе слышалось ожесточение. «И не удивительно!» – подумала Сефайна.

Когда они вернулись, чая им не подали, и Сефайна обрадовалась, когда герцог предложил пообедать пораньше.

– Выбор блюд довольно скудный, – сказал он, – а миссис Бэнкс любит ложиться рано, и потому я обычно съедаю что-нибудь в семь.

– Да, конечно, – ответила Сефайна.

Поднявшись в свою спальню, она подошла к окну.

«Во всяком случае, вид отсюда чудесный!» – сказала она себе.

Заходящее солнце превратило озеро в расплавленное золото. За дубами небо уже алело.

«Как все тут было бы красиво, если бы он располагал нужными деньгами!» – подумала Сефайна, и ей пришло в голову, что она не вынесет, если ей целых семь лет придется наблюдать, как герцог мучается, и выслушивать его горькие тирады.

– Нет, я сумею уговорить папу, чтобы он дал мне деньги, – произнесла она вслух.

Однако она знала, что выдает желаемое за действительное, и забывает о кознях своей мачехи.

Вспомнила она, и что горечь герцога объясняется не только плачевным состоянием дворца. Если верить Изабель, он ведь был влюблен в жену французского посла.

«Надо спросить у него, – подумала она, – останемся ли мы здесь надолго или уедем в Лондон».

Наверное, будет легче, если им не придется все время видеть вокруг угрюмое запустение.

Однако, решила она, пока еще рано спрашивать о его планах. Ни о том, где он намерен жить, ни о том, что он думает делать.

«Это совсем не так страшно, как я боялась, – пришла она к выводу. – Но как бы то ни было, одно нам совершенно необходимо, обзавестись лошадьми!»

Уж конечно, отец не откажет ей, если она попросит его подарить им лошадей, у него же такие богатые конюшни! Даже ее мачеха не сможет этому помешать.

Она переоделась в единственное скромное вечернее платье, которое привезла с собой из Флоренции. Переодеваясь, она думала о Уин-Парке и о герцоге. У нее возникло чувство, что ее мать советует ей обязательно что-то для них сделать.

– Только, мама, ты должна будешь поддерживать меня, – сказала Сефайна вслух. – Это будет очень трудно, и мне кажется, моя помощь будет ему неприятна, ведь я жена, которую ему навязали!

Ей пришлось самой распаковывать свои вещи. Два ее кофра уже стояли в спальне. Конечно, Бэнкс не мог бы отнести их сюда. Видимо, пока совершалась брачная церемония, он убедил сделать это кучера и лакея графини. Иначе, сказала она себе, ей пришлось бы либо распаковать их в холле, либо попросить герцога, чтобы он отнес их наверх. Теперь возникла новая проблема: тогда она вынет все вещи, кому-то нужно будет унести пустые кофры.

Она посмотрелась в зеркало и подумала, что герцогу, может быть, понравится ее платье. Оно было сшито из флорентийского шелка, лучшего шелка в Италии.

Однако перед отъездом из Флоренции Сефайна не стала покупать новые платья: ей предстояло выезжать в свет и она не сомневалась, что отец захочет, чтобы она шила свои туалеты у лучших портных Лондона.

Поэтому она привезла только то, что носила в пансионе в последний год, и еще два-три платья, которые все-таки купила, чтобы не выглядеть совсем уж замарашкой в первые дни по возвращении домой.

– Возможно, – сказала она своему отражению в зеркале, – я со временем стану такой же запущенной и жалкой, как дворец, но я попробую не ожесточиться из-за этого.

Она спустилась вниз, гордо подняв голову. Герцог ждал ее в кабинете.

Апрель был прохладным, и кто-то, она решила, что сам герцог, затопил камин. Он немножко дымил, видимо, труба засорилась, но комната выглядела уютнее.

Сефайна посмотрела на герцога, он тоже переоделся к обеду. Хотя костюм его был поношен, выглядел он в нем очень элегантно.

Когда Сефайна подошла к камину, герцог, к ее изумлению, протянул ей бокал.

– Шампанское! – воскликнула Сефайна.

– Вы не поверите, – сказал он, – но ваша мачеха отдала на кухню бутылку, а также оставшуюся провизию, которую брала с собой в дорогу, когда везла вас сюда. – Он сухо усмехнулся. – Вероятно, она хотела задеть нас побольнее, но я привык благодарить судьбу за небольшие дары вроде этой бутылки шампанского!

С этими словами он поднял свой бокал.

– За невольную новобрачную! – произнес он. – И должен отдать должное достоинству и твердости, с какими она встретила это невероятное замужество.

– Благодарю Вас, – ответила Сефайна, – и в свою очередь отвечаю наилучшими пожеланиями невольному новобрачному. – Они выпили несколько глотков.

– Теперь разрешите отвести Вас в столовую, – проговорил герцог, – а бутылку мы прихватим с собой: не следует лишаться и капли такой прелести!

– Разумеется! – согласилась Сефайна.

Они прошли по коридору и через холл в столовую. Бэнкс уже ждал их там. Сефайна поняла, сколько усилий он приложил ради такого события и успел даже украсить стол фамильным серебром.

Четыре канделябра XVIII века были вычищены в явной спешке, как и серебряная цветочная ваза в центре стола, в которую он поставил довольно неказистый пучок белых нарциссов.

– Как красиво! – воскликнула она. – Спасибо за то, что моему первому обеду здесь вы придали такую привлекательность!

Бэнкс пришел в восторг от ее слов.

Сефайна и герцог сели, а дворецкий торопливо зашаркал на кухню. Благодаря Изабель им был подан прекрасный паштет, который Сефайна попробовала накануне. Паштет сменила лососина, почти половина большой рыбины.

Обед заключил поданный на десерт не слишком аппетитный пудинг. Не трудно было догадаться, что его сотворила миссис Бэнкс из своих скудных запасов.