Сандра Дюбэй - Неукротимый Страница 14

Шайна восхищенно вздохнула, когда горничная вынула из коробки голубое шелковое платье, украшенное на воротнике кремовой лентой, с кружевами на рукавах. Под шелком пенилась воздушная нижняя юбка. На дне коробки лежала пара чудесных расшитых туфелек.

– Но как… Я не верю своим глазам… – изумилась Шайна.

– Платье было сшито на заказ, – пояснил Йен. – Но заказчик не пришел. Портной обрадовался, что на него нашелся покупатель.

Доктор не стал уточнять, что заказчиком был один из богатейших торговцев города и что заказывал он его для своей любовницы. А вернулось платье к портному после того, как тот отправил его по ошибке не по тому адресу: не любовнице, а жене заказчика.

– Прекрасно! – восхитилась Шайна. Конечно, ей не хотелось быть обязанной Йену, но она искренне радовалась тому, что теперь ее дядя увидит перед собой изящную леди, а не бродяжку, которую только что выловили из воды в гавани.

Польщенный реакцией девушки на его подарок, радостный и довольный, Йен вышел из комнаты, а Шайна с помощью горничной принялась надевать свой новый наряд.

Вскоре переодевание было закончено, и Шайна уселась перед зеркалом. Платье сидело прекрасно – разве только рукава слегка широковаты: очевидно, любовница купца была полнее Шайны. Горничная хлопотала вокруг нее с гребнем, укладывая локоны Шайны в прическу, каскадом спадающую вдоль плеч и за спину.

– А что прикажете сделать с этим, мисс? – спросила служанка, указывая на старое платье Шайны, небрежно брошенное на пол.

– Можете выкинуть его, – ответила Шайна. – Видеть его больше не хочу. Никогда!

Горничная забрала старое платье Шайны, ее разбитые, размокшие туфли, нижнюю юбку и тихо удалилась – как раз в тот момент, когда в комнату вернулся Йен.

– К подъезду только что подъехала карета, – сказал он. – Я полагаю, что это ваш дядя, ибо слышал, как кто-то произнес фамилию Клермонт.

Шайна испытала вдруг приступ страха. Хотелось верить, что дядя окажется добрым и славным человеком, но тем не менее она никак не могла совладать со своими нервами.

Она бросила на себя последний взгляд в зеркало. Слава богу, все в порядке. Волосы хорошо уложены, шелковое платье достаточно элегантно, хотя фасон его несколько вызывающ. Она перебросила длинную прядь волос вперед, стараясь прикрыть низкий вырез декольте.

В дверь постучали.

Йен отворил. Появившийся в дверном проеме хозяин гостиницы возвестил громко:

– Лорд Клермонт!

Оторвавшись от зеркала, Шайна сжала пальцами шелк платья, пытаясь унять в них дрожь. Затаив дыхание, она всматривалась в лицо человека, появившегося на пороге.

Артур Клермонт, а ныне – барон Клермонт, внешне мало походил на своего покойного брата. Отец Шайны был высоким, стройным мужчиной. Лорд Артур оказался гораздо ниже ростом, плотным, с широкими плечами и короткой шеей. Он производил впечатление солидного, добропорядочного человека, твердо стоящего на этой грешной земле.

Лицо его было массивным, квадратным, с сильными челюстями и тонкими бровями того же темно-каштанового цвета, что и длинные, до плеч, волосы – такие густые и вьющиеся, что напоминали парик. Одежда его отличалась добротностью и простотой: на ногах – ладно сшитые мягкие сапоги с заправленными в них темными бриджами, сюртук и плащ – коричневые, хорошо скроенные, из дорогой ткани, но без всякой отделки, которой так любят украшать себя жители таких городков, как Йорк.

Пожалуй, только глазами он походил на покойного брата. Они у обоих братьев были совершенно одинаковыми – большими, блестящими, словно голубые сапфиры.

По глазам Шайна и признала своего дядю.

Тот, в свою очередь, внимательно рассматривал стоящую перед ним девушку. Затем положил на край стола треуголку, которую держал в руках, сделал шаг навстречу Шайне и обнял племянницу.

– Наконец-то! – радостно сказал он низким басом. – Когда «Друг» вернулся в порт и мы узнали о том, что случилось…

Он вздохнул и сильнее прижал Шайну к себе.

– Этого не передать словами, моя милая. Я думал, что уже никогда не увижу тебя. Ты и представить себе не можешь, что я пережил за эти дни… Единственная дочь моего бедного брата…

Шайна была тронута и одновременно смущена. Она хорошо помнила письмо, в котором дядя приглашал ее в Монткалм – оно показалось ей тогда таким формальным и холодным. Шайна еще подумала, что в словах дяди очень мало тепла и искренней заботы – скорее он просто старался с достоинством выполнить свой долг перед племянницей, волею судьбы оставшейся сиротой – беспомощной и нищей.

– Мне удалось бежать, – пояснила она, – и посчастливилось встретить доктора Лейтона. Он был так добр, что прервал свое деловое путешествие в Вильямсбург для того, чтобы привезти меня к вам в целости и сохранности.

– Не могу передать, как я вам благодарен, – сказал лорд Клермонт, протягивая Йену руку. – Не окажете ли вы нам честь своим посещением? Мы были бы очень рады видеть вас на нашем семейном торжестве в честь чудесного спасения моей племянницы!

– Весьма сожалею, милорд, – ответил Йен, а Шайна при этих его словах испытала большое облегчение. – Но мои дела в Вильямсбурге не могут больше ждать. Я должен ехать немедля.

Шайна надеялась, что это все, но напрасно. К ее огорчению, дядя продолжал:

– Будьте внимательны на дороге, сэр! До Вильямсбурга более четырех лиг, и путь лежит через Черные Болота. Погода в последние дни была дождливой, и теперь там, я полагаю, непролазная топь. Скажите своему кучеру, чтобы он был поосторожнее!

– Благодарю вас, сэр, – ответил Йен. – Я последую вашему совету.

– Отлично. Ну а потом, когда вы закончите все свои дела? Тогда-то вы не откажетесь быть нашим гостем? Позвольте нам отплатить за вашу доброту.

Темные глаза Йена взглянули – но не на лорда Клермонта, а на Шайну – с теплотой и признательностью.

– Возможность еще раз увидеть мисс Клермонт будет для меня лучшей наградой, – мягко сказал он.

Дядя внимательно посмотрел на Йена, на Шайну, затем снова на Йена, словно пытаясь проникнуть в мысли молодого доктора. Затем негромко прищелкнул языком и кивнул головой.

– Хорошо! – пробасил он. – Будем ждать вас, доктор. А теперь, я полагаю, нам пора домой.

Шайна вместе с дядей покинула таверну, сопровождаемая напутствиями Йена, не перестававшего желать им всего самого лучшего и заверявшего, что он навестит их, как только закончит свои дела в Вильямсбурге. На улице они сели в поджидавшую их коляску, запряженную четверкой прекрасных лошадей серой масти.

– Мне кажется, этот молодой человек испытывает к тебе самые нежные чувства, моя дорогая, – заметил Артур Клермонт, когда экипаж покатил прочь из города по направлению к Монткалму.