Лоретта Чейз - Лорд Безупречность Страница 14

– Возьму с собой, – последовал лаконичный ответ. Пристальный взгляд темных глаз ни на мгновение не покидал лица Батшебы.

Торговец скрылся в соседней комнате.

– Ваша акварель, пейзаж Хэмпстед-Хита, – пояснил Ратборн. – Из-за этой работы я и приехал в Холборн. И ей же обязан собственной нерешительностью. С прошлой среды не дает покоя. Вряд ли удастся найти другого столь же ярко одаренного наставника. Большинство истинно талантливых художников посвящают свое время созданию и демонстрации собственных произведений. Те, кто попроще и поскучнее, зарабатывают на жизнь уроками. Вот я и подумал, что стоит воспользоваться удобным моментом, пока вы не одумались и не перестали тратить и время, и талант, на обучение юных лодырей вроде моего племянника.

Комплимент собственной внешности Батшеба выслушала бы совершенно спокойно и невозмутимо. Хотя она и сознавала, что период расцвета остался позади, все же настолько привыкла получать лестные оценки, что относилась к ним с полнейшим безразличием. Внешность – вовсе не ее заслуга.

Творчество – иное дело. Она упорно работала. А пейзаж Хэмпстед-Хита вызывал особую гордость. Так что похвала угодила прямо в сердце.

Батшеба покраснела, запылала, как самая скромная из школьниц.

– Мои обычные ученики ни в малейшей степени не напоминают вашего племянника, – заметила она. – Да и сама классная комната совсем не такая, к каким он привык. А талант, что в нем толку? Мы оба знаем, что я не подхожу на роль наставницы. Может быть, вы и осмелитесь посмотреть сквозь пальцы на мое происхождение, но с родителями мальчика случится припадок.

– С его родителями постоянно случаются припадки, – заметил Ратборн. – А потому приходится обращать на них как можно меньше внимания. Не будете ли вы настолько любезны, чтобы показать мне классную комнату? Попытаюсь представить ее заполненной учениками. Я не художник, и мое воображение ограничено. Надеюсь, класс невелик.

– По понедельникам занимаются восемь человек, – пояснила Батшеба. – Что же, пройдемте сюда.

Она вывела настойчивого джентльмена из магазина и направилась вверх по узкой лестнице.

– Представить восьмерых я еще могу, – заметил виконт. В тесном помещении глубокий голос звучал еще ниже. – И кто же они? Мальчики? Девочки? Или и те, и другие?

– Только девочки.

Подъем занимал два лестничных пролета, но Батшеба давно к нему привыкла, а потому не должна была так задыхаться. К счастью, больше вопросов не последовало. Наконец она отперла дверь в класс.

Почти пустая комната оказалась просторной и благодаря большим окнам хорошо освещенной.

– Как видите, со светом здесь все в порядке, – с профессиональной гордостью поведана художница, – особенно после полудня. И всегда очень чисто. Комнату мы снимаем совместно с еще несколькими женщинами и используем по очереди. Оплачиваем очень добросовестную уборщицу.

Потом Батшеба показала на аккуратно составленные в угол мольберты.

– Мои ученицы – дочери преуспевающих торговцев. Некоторые немного избалованы, но все же мне удается объяснить, как важно соблюдать порядок на рабочем месте.

Бенедикт подошел к окну, сложил руки за спиной и посмотрел вниз, на улицу. Только сейчас Батшеба заметила, что шляпы на его голове нет. Оглянулась и увидела ее на стуле. Должно быть, виконт снял головной убор, едва войдя в комнату. Она не могла понять, чему так удивилась. Да и можно ли считать удивлением то чувство, которое она испытывала? Предвечерний свет причудливо играл на чистых, свободных от помады и пудры волосах. Слегка волнистые, под дождем эти волосы наверняка становились кудрявыми.

«Не смей представлять его с мокрыми волосами», – скомандовала себе Батшеба.

Глубокий голос не позволил скатиться в опасную пропасть воображения и вернул к действительности.

– Чему еще вы их учите? – поинтересовался виконт. – В чем суть вашего метода?

Батшеба объяснила, что начинает курс с простых упражнений в натюрморте: просит учениц принести из дома какие-нибудь предметы и расположить их по собственному усмотрению.

– Например, какие-нибудь яркие фрукты или чашку с блюдцем. Позже сама создаю композиции – скажем, шляпку, пару перчаток и книгу. Когда позволяет погода, отправляемся на пленэр. Рисуем деревья, дорожки и аллеи, интересные фасады домов.

– Вы не ходите в Королевскую академию художеств, чтобы копировать работы других художников? – спросил Бенедикт, все еще глядя в окно.

– Для моих учениц это не лучший путь, – спокойно, уверенно ответила Батшеба. – Ведь они не собираются становиться профессиональными художницами. Их цель – приобрести навыки, которые общество считает необходимыми для леди. Родители хотят поднять дочерей в глазах света. Я учу девочек видеть. Обучаю простым техническим приемам. Одновременно в процессе работы они начинают грамотно оценивать качество. Полученные на моих уроках знания и навыки вполне могут применять и в других занятиях, в иных увлечениях.

Она попыталась представить, что вынесет с подобных занятий юный отпрыск аристократического рода.

– Короче говоря, на своих уроках вы даете основы художественного мастерства, – обобщил лорд Ратборн.

– Так оно и есть.

– Это именно то, чего так не хватает Перегрину, – заключил виконт и наконец-то отвернулся от окна. Солнечные лучи сверкнули на волнистых волосах и осветили чеканное лицо. – Мальчику необходима база. Он брал уроки рисования, но, судя по всему, методика прежних учителей оказалась недостаточно эффективной. Возможно, ваша подойдет больше.

– Но молодому графу потребуются индивидуальные занятия, – заметила Батшеба, безжалостно подавляя пробивающийся в душе росток надежды. Ведь он всего лишь сказал «возможно». Сугубо дипломатическое выражение. Скорее всего комната кажется ему убогой, методика обучения чересчур простой и непрофессиональной, а ученицы недостойными. – Я не смогу учить вашего племянника в одном классе с девочками. Его присутствие не пойдет им на пользу. Кто-то из учениц начнет смущаться, кто-то, напротив, излишне возбудится. И все будут вести себя глупо.

– Присутствие Перегрина всегда оказывается разрушительным, – сказал лорд Ратборн. – Причем совершенно безразлично, кто именно находится рядом с ним – мальчики, девочки или взрослые. Учителя, члены семьи, матросы, военные, члены парламента – кто угодно. Мой племянник – истинный Фома неверующий. Требует доказательства абсолютно во всем. Любознателен, крайне логичен и последователен и невозможно упрям. Вопрос «почему?» звучит каждую минуту, а может быть, и чаще. Так что если вы не повысите цену за урок по крайней мере втрое, то совершите непростительную ошибку.