Вирджиния Хенли - Канун рождества Страница 14

— Как тебе удалось продержаться без пищи, тепла, электричества и телефона? Я полагаю, теперь моим надеждам на продажу белого слона[9] конец?

— Джуди, это не белый слон, это отличный участок. Я бы сама купила его, если бы могла себе это позволить.

— Брось, Ева, ты городская жительница вроде меня. Какой смысл любоваться на деревья?

Джуди работал в отделе маркетинга в одном из самых больших автомобильных заводов Детройта и не был в доме покойных родителей около двух лет.

— Джуди, у меня есть предложение о покупке.

— Ты шутишь! Что тебе пришлось сделать для того, чтобы заполучить его?

Ева покраснела.

— Мистер Келли предложил за него сто семьдесят пять тысяч. Я пришлю тебе факс через час.

Джуди молчал. «Неужели эта цена его не устраивает?»

— Келли очень упрямый клиент, но я верю, что он даст двести тысяч, если ты откажешься от его предложения.

— Откажусь?! Ева, прикуси язык. Я принимаю предложение. Отправь мне факс сразу же, чтобы я мог подписать договор, пока он не передумал.

— Он не передумает, Джуди. Ему на самом деле понравилось это место, и дом, и все остальное. Он любит природу, ныряет со скубой и все такое.

— Здоровый мужик, да?

— Да, но он сексист.

Джуди вздохнул:

— Естественно, это всегда так. Если мужик сильный, то он сексист; если принимает женщину за равную себе, то он либо баба, либо голубой.

— Сообщи мне по факсу дату подписания контракта. У меня для тебя есть чек. Если сделка состоится, и погода не помешает, я могу приехать в Детройт во вторник или среду..

— Почему бы нам не встретиться на полпути и не пообедать вместе?

— Это мысль. Я знаю отличный ресторан в Лансинге на Гранд-Ривер-авеню. Там подают рыбу в любом виде. Я помню, что это была твоя любимая еда.

— И до сих пор остается, поэтому я и не толстею.

— Ну замечательно! Мне не терпится тебя увидеть. Я позвоню тебе и дам знать, когда встретимся.

— О'кей. Большое спасибо, Ева. Я тебе очень благодарен.

— Не за что. Это моя работа.

Ева прошла на кухню. Мать уже готовила праздничный ужин.

— Мама, ты не дашь мне свои брюки? Я должна поехать забрать из дома рождественские подарки и надеть что-нибудь понаряднее для Тревора.

Тед достал ключи от машины.

— Ты одна поедешь или хочешь, чтобы я отвез тебя?

— Если ты не против прогуляться, я бы хотела, чтобы ты подвез меня к моей машине. Оставлять около офиса «мерседес» на несколько дней — все равно, что просить, чтобы его украли.

Вернувшись в свою квартиру, Ева первым делом послала факс Джуди.

Зайдя в спальню, она остановилась перед зеркалом, в точности, как и в последний раз, когда была в этой комнате.

— Нет, не в точности, — сказала она своему отражению. Ей больше не требовалось спрашивать, красивая и сексуальная ли она. Ева была уверена и в одном, и в другом, разумеется, не без помощи Клинта Келли.

Ева открыла шкаф. Так. Красное платье она надевать не хочет. После красного костюма и красных рейтуз ей требовалась перемена. Она взглянула на бледно-лиловое платье — ее любимый цвет. Он очень шел ей, и она считала его счастливым. Но он не подходил для Рождества. Ева остановилась на шелковом темно-зеленом платье с замшевым поясом.

Она отперла верхний ящик письменного стола и достала конверт, в котором лежал рождественский подарок для ее родителей. Подарок Тревору везти будет не так просто. Она вытащила тележку и водрузила на нее картонную коробку. На самом деле она была не такой уж большой, просто тяжелой.

Ева услышала, что заработал факс, и удивилась, как быстро Джуди вернул договор. Она предложила закончить оформление договора через тридцать дней или раньше, если это устроит клиента. Ева знала, что Клинт Келли будет поражен. Как бы ей хотелось вручить ему заверенный контракт и увидеть улыбку на его лице! Но об этом не могло быть и речи. Она не должна видеть его снова. Они расстались, и сказка кончилась.

Она пошлет все бумаги с курьером, затем его адвокат заберет подписанные документы. Она посмотрела на часы. Клинт не мог еще вернуться. Подходящее время для того, чтобы позвонить и оставить ему сообщение. Она набрала номер телефона. Ее сердце забилось сильнее, когда она услышала его глубокий голос:

— Вы соединены с автоответчиком. Оставьте свое сообщение.

— Это Ева Барлоу. Я звоню в воскресенье, двадцать шестого. Ваше предложение принято. Договор будет оформлен в тридцатидневный срок или раньше, если вы переведете до тех пор деньги. Я перешлю документы с курьером. Поздравляю!

Когда она повесила трубку, ее руки дрожали, а во рту пересохло. Что с ней творится? Она ведет себя как влюбленная школьница. Ева отругала себя и собралась с мыслями. Сегодня, возможно, будет самый важный день в ее жизни. Это будет особый день и для Тревора, и она должна быть очень осторожной, чтобы как-то не испортить его. Тревор — чувствительный человек. Он огорчится, если увидит, что Еве невесело. Значит, надо радоваться. Ева набросила пальто, схватила свой кейс и, таща за собой багажную тележку, спустилась на лифте на первый этаж.

К родителям девушка приехала раньше Тревора. Мать сказала:

— Не заходи в гостиную. Там папа устанавливает тебе рождественский подарок.

Интересно, что бы это могло быть?»

— У тебя красивое платье, дорогая.

— Спасибо, — улыбнулась Ева. — Мне оно тоже нравится.

Звякнул колокольчик.

— О Господи, это он, — пробормотала Ева. — Неужели уже полдень?

Вошел Тревор, нагруженный подарками. Он преподнес Сьюзен огромный молочай, а Теду вручил бутылку саке.

— Спасибо, — обрадовался Тед. — Я уже сто лет не пробовал этой штуки.

Ева улыбнулась Тревору.

— Как твоя мать? — спросила она, принимая его пальто.

— Лучше. Она скоро совсем поправится.

— Кыш! — шикнула на них Сьюзен. — Если никто не будет заходить на кухню, обед будет готов через час. — Ева и Тревор направились в гостиную, и Тед пошел было за ними, но Сьюзен остановила его: — К тебе это не относится, дорогой. Мне нужна твоя помощь.

Тревор взял Еву за руку и подвел под куст омелы. Он нежно поцеловал ее, и, слегка поколебавшись, она тоже поцеловала его.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал он. — Взгляни на эту елку, она, должно быть, стоит целое состояние. — В его голосе звучало неодобрение такой расточительности. Когда они сели на кушетку, он спросил: — Ну, как там было, в том доме?

На мгновение Ева уставилась на него, не понимая, о чем он спрашивает. Она слегка покраснела. Но ведь Тревор спрашивал не о ней, а о ее бизнесе.

— Я продала участок.

— Молодец, — одобрил он, поглаживая ее колено своей белой рукой. — Ты должна простить своего отца. Он — из того поколения, которое не понимает, что женщина может делать то же, что и мужчина.

«Но женщина не может делать все, что мужчина!» Ева была готова рассказать ему о страшном эпизоде на пруду, но вдруг решила не делать этого. Если она признается, что ей было страшно, она упадет в глазах Тревора. По крайней мере, так ей казалось. «Очень хорошо провозглашать равенство на интеллектуальном уровне, — подумала она, — но что касается силы и выносливости… Женщина всегда была слабее мужчины».

Ева изменила тему разговора, направив его на Тревора. Несколько месяцев назад его обошли при назначении декана факультета. Тревор очень расстроился, но с поддержкой Евы он преодолел разочарование. Он сказал, что в университете ходили слухи, что профессор, назначенный вместо него, оказался не соответствующим этой должности и на кафедре английской литературы им все недовольны. Ева проявляла к Тревору всяческое внимание и сочувствие, но не могла отделаться от мысли, что выйди она замуж за него — и ей придется до конца жизни вот так вежливо выслушивать его жалобы. «Не будь стервой, — сказала она себе. — Тревор очень чувствительный человек, который нуждается в одобрении и поддержке и который падает духом, когда его обходят вниманием». До сегодняшнего дня она была рада угождать ему.

К радости Евы, родители нарушили их уединение. Ужин был готов, и они сели за праздничную трапезу. Блюда явились вершиной кулинарного искусства. Мать была потрясающей хозяйкой. Она приготовила индейку под соусом из грецких орехов и гусиные потроха с подливкой, глазированный окорок с вишнями и чесноком. Овощные блюда выглядели как дворцы. Грибы с миндалем красовались в окружении шалота, нежных пучков лука-порея и ароматных жемчужных луковиц. Кочанчики брюссельской капусты разместились на белом поле из риса, а целый кабачок был нафарширован свининой, приправленной имбирем.

Домашние соленья Сьюзен включали грецкие орехи, оливки и укроп, а в соусе сочетались клюква и апельсиновые корки, придавшие пикантный запах и вкус. Тед открыл красное и белое вино. Они выпили за здоровье Стивена, находящегося по другую сторону океана.

К концу ужина ни у кого уже не оставалось места для десерта, поэтому сначала решили открыть подарки. Они перешли в гостиную, и Ева замерла от восхищения.