Барбара Картленд - Посланница любви Страница 15

— Вы не прощаете меня? — спросил он. Она молчала. Он опустился на одно колено:

— Смотрите, я умоляю вас.

— Я думала ночью, — медленно сказала Андора, — что злиться было бы глупо и мелочно. Но я все равно злилась, может быть, потому, что я была одинока и испугана.

— Вы просто уничтожили меня, — сказал сэр Хенгист. Его лицо было серьезно, и глаза его не смеялись. — Вы простите меня, Андора?

— Конечно, — ответила она. — И вы в свою очередь простите меня.

Он поднялся с колен.

— Это добрая сделка, — сказал он и, склонив свою голову, поцеловал ее руку.

Она подумала, что впервые губы мужчины касались ее кожи, и затем, прежде чем она успела еще о чем-то подумать, он опустил ее руку и стоял возвышясь над ней.

— Вы должны вернуться, — сказал он. — Или вас хватятся. Ждите меня здесь завтра. Ее величество обязательно даст вам другую записку. Если нет — я принесу записку для нее.

Андора была сейчас отпущена королевой. И все же она колебалась. Робко и застенчиво она сказала:

— Спасибо.

— За что? — удивленно спросил сэр Хенгист.

— За то… за то, что вы были добры ко мне, — прошептала Андора и, не дожидаясь ответа, поспешила прочь, убегая через лужайки розового сада.

У нее было чувство, что он провожал ее глазами, но она не оглядывалась. Она только знала, что была сбита с толку и удивлена всем происшедшим. Но в то же время она сознавала, что что-то темное, унизительное, камнем лежавшее у нее на сердце, — пропало. И когда она добралась до дворца, она поняла, что это была ненависть к сэру Хенгисту, которая мучила ее с тех пор, как она приехала сюда.

Она принесла записку, которую ей дал сэр Хенгист, в королевские покои. Королева была занята работой в своем кабинете, находившемся рядом со спальней. Она сидела за письменным столом, с белым пером в руках, разбирая государственные бумаги.

Елизавета нетерпеливо взглянула на нее, когда Андора присела перед ней.

— Ну, что там? — резко спросила она.

— Записка, ваше величество, от лорда Эссекса.

Лицо Елизаветы прояснилось. Она бросила перо и нетерпеливо протянула руки.

— Дайте мне ее, — сказала она с пылкостью юной девушки, ожидающей объяснения в любви.

Андора подала ей свиток пергамента. Королева развернула его и прочла послание с затаенной улыбкой на лице Затем она встала, прошла через комнату и остановилась у окна, глядя на улицу.

Андора наблюдала за ней, не зная, следует ли молча удалиться, чтобы не мешать раздумьям, или ей нужно остаться. В комнате была тишина, нарушаемая только жужжанием шмеля, который кружился вокруг цветов, украшавших позолоченный стол.

— Вы когда-нибудь были влюблены? — неожиданно спросила королева.

— Нет, ваше величество.

— Тогда вы счастливы, — сказала Елизавета. — Любовь дитя мое, это обоюдоострое оружие, которое приносит одновременно и радость, и боль. — На мгновение она умолкла, затем продолжала: — Кто не завидует мне сейчас? Владычица великой страны, правящая сердцами своих подданных, которые служат мне так, как не служили никогда ни одной женщине самые храбрые и мудрые мужчины. И все же любовь требует большего.

— Чего же большего может желать ваше величество? — спросила Андора.

Королева резко обернулась.

— Я хочу молодости! Молодости! — повторила она. — Вы думаете, я не знаю, как быстро проходят годы? Вы думаете, я так глупа, чтобы не понимать, что каждый месяц отнимает у меня то, что для женщины дороже, чем золото, драгоценности, власть и положение?

Она неутомимо ходила по комнате, двигаясь с такой легкостью и грацией, что невозможно было поверить, что это не юная девушка. Но при солнечном свете были видны морщинки у глаз и глубокие складки в уголках ее рта.

Затем с неожиданной сменой настроения королева сказала:

— Я сейчас говорю с вами как женщина, а не как королева. Трон — вот в чем все дело, Андора. Ни вы и ни я лично, но трон требует от людей всей их жизни и их страсти. Запомните и никогда не забывайте об этом.

Губы Андоры приоткрылись, но, прежде чем она смогла вымолвить слово, королева быстро сказала:

— А теперь идите, я должна работать.

Андора поклонилась и вышла, чувствуя, как и раньше, Ч то она словно сметена неистовым ураганом, который оставил ее бездыханной.

Она спешила по коридору, пытаясь найти дорогу в свою собственную комнату. Должно быть, она сделала неправильный поворот, потому что очутилась в зале для аудиенций, полном самого разнообразного народа. Королева обычно принимала здесь во второй половине дня, когда дела и прошения уже проходили через руки секретарей.

Здесь была группа дворян, беседовавших около пустого трона. Когда Андора проходила мимо них, вспоминая, что здесь, в дальнем конце зала, был выход, который вел прямо в покои фрейлин, она увидела кавалера, который вкладывал шпагу в ножны. Сделав неосторожное движение, он задел своей шпагой человека, стоявшего позади него.

— Caramba! — вскричал задетый кавалер. — Вы — неуклюжая деревенщина! Вы испортили мне новую пару шелковых чулок, и вы заплатите за это!

— Сожалею, — извинился человек со шпагой. — Как только я выиграю в карты, клянусь, я подарю вам дюжину чулок.

— Легко обещать, — отрезал противник. — Что-то я не видел, чтобы вы выиграли хотя бы один раз.

Раздался смех, и Андора, никем не замеченная, проскользнула мимо них, но когда она добралась до двери, она повернулась и посмотрела назад.

Восклицание, вырвавшееся у задетого шпагой человека, было своеобразной бранью. Но в ней было что-то странное. И только сейчас она поняла, что же это было и где она впервые слышала это слово.

Она ясно увидела маленького мальчика, бегущего через Двор. В руках он держал джемовый торт, который дал ему повар. Одна из собак бросилась навстречу ему, и он, пытаясь увернуться, поскользнулся и упал на булыжник, вымазав себя и торт грязью. «Caramba!» — воскликнул он.

Его мать — испанская няня Андоры — выглянула из окна и подбежала к нему. Она подняла его, горько плачущего над остатками торта, и сказала:

«Прекрати шуметь, озорник, и чтобы я больше никогда не слышала от тебя этого слова. Никогда! Ни от тебя, ни от какого другого ребенка».

«Но мой отец так говорит», — возразил мальчик сквозь слезы.

«Мужчины могут говорить много слов, которые не должны повторять мальчики, — строго сказала няня. — И запомни на будущее: твои губы никогда не должны произносить это слово. Понятно?»

Она обтерла его, принесла домой, все еще плачущего, и послала его назад на кухню попросить у повара другой торт. Затем она вернулась в детскую к Андоре.

«Почему „caramba“ плохое слово?» — спросила Андора.