Александрия Скотт - Во власти твоих глаз Страница 15

– Какая страшная мысль, – прошептала Брук. Перед одним из полей она придержала лошадь. – Он такой высокий, – сказала она, указывая на тростник.

– Добрых десять футов.

Брук показала на группу работников.

– Что делают эти люди? Конечно, я вижу, что они чем-то срезают стебли, но объясните, что происходит дальше? Расскажите, что это за процесс?

И снова она казалась абсолютно искренней, поэтому Тревис вопреки себе подчинился ей. Что-то в ее страстном желании все знать заинтриговало его. Это было так необычно для женщины.

Он указал на работников, согнувшихся в изнурительной работе. Некоторые из них сняли рубашки, их черная кожа блестела от пота.

– Эти люди срезают мачете тростник у корня. Они срежут несозревшие верхушки и засохшие листья. Затем тростник погрузят на телеги, запряженные мулами, – сказал он, показывая рукой. – Его отвезут на сахароварню, которую вы потом увидите. За день сделают много ездок. Очень важно доставить тростник туда как можно скорее, чтобы он не успел испортиться. И это еще одна причина считать тростник опасным делом.

Брук повернула лошадь так, чтобы лучше видеть Тревиса и слышать его объяснения. Она хотела слушать его, пока он был в хорошем настроении. Она не знала, как долго продлится это настроение, но таким он ей больше нравился.

– И чтобы вырасти, ему требуется пара лет?

Усмехнувшись, Тревис широко улыбнулся, и его зубы казались невероятно белыми на загорелом лице.

– Почти.

Брук чуть не задохнулась от изумления. Как изменила его внешность эта улыбка!

– В Луизиане мы срезаем тростник до его созревания. В этом году я посадил его рано, поэтому могу надеяться, что успею убрать урожай до заморозков. Однако холода наступили раньше, так что надо торопиться.

Брук кивнула.

– Я слышала, что заморозки вредят урожаю, но почему?

– Заморозки уничтожат сахар, содержащийся в тростнике. Мы даже не можем хранить стебли, потому что они портятся слишком быстро. Раз уж процесс начался, мы должны не прерывать его, пока он не закончится. Вы увидите, что в уборку работают на полях даже ночью, – объяснил Тревис.

– Что-то не в порядке, босс? – К ним подъехал высокий худой мужчина средних лет. К его седлу была привязана устрашающего вида плеть, и Брук подумала, не бьет ли он ею работников. Она наделась, что нет. Соломенная шляпа этого человека была надвинута на глаза, а рукава рубашки закатаны выше локтей.

– Все в порядке, Джеймс, – опершись на луку седла, сказал Тревис. – Как идет работа?

– Сегодня утром мы уже отправили в сахароварню десять телег. Похоже, будет добрый урожай.

– Надеюсь, – согласился Тревис, – но говорить об этом еще рано. Я вернусь, как только покажу миссис Хэммонд наш заводик.

Брук надоело их невнимание, и она сказала:

– Могли бы меня познакомить.

Тревис, подняв бровь, повернулся к ней. Он раздраженно вздохнул, но все же сказал:

– Миссис Хэммонд, это Джеймс, он надсмотрщик. – И повернувшись к нему: – Джеймс, это миссис Хэммонд, мой деловой партнер.

Брук могла поклясться, что последние слова он процедил сквозь зубы, но сдержала улыбку. По крайней мере, он объяснил ее присутствие на плантации. Маленький шаг вперед.

«Может быть, он все же получил какое-то воспитание».

Она заметила удивление на лице надсмотрщика, но оно быстро исчезло. Брук чувствовала себя неловко в присутствии этого человека, но не понимала почему. Может быть, из-за его темных глаз, слишком маленьких для лица, и непрерывно бегающего взгляда.

Наконец он приподнял шляпу.

– Мэм, – только и сказал он, затем направился в поле продолжать свою работу.

Тревис показал ей несколько полей, на которых росли хлопок и кукуруза, и Брук увидела, как много рабов там трудилось. Какой огромный груз нес Тревис на своих плечах! Неудивительно, что он такой раздражительный! Она бы, вероятно, тоже была такой. Однако казалось, он хорошо справлялся с работой, все обращались к нему за указаниями.

Полуденное, высоко стоявшее в небе солнце обжигало землю. Привыкшая к туманным дням Англии, Брук купалась в этом тепле. Здесь совсем не так, как дома, думала она.

Легкий ветерок шевелил ее волосы. Шпильки не держали их и выпадали одна задругой. Брук это не беспокоило. Как славно ехать на лошади, дыша свежим воздухом, по дикой стране, а не по надоевшему Гайд-парку, куда знать, приезжала лишь затем, чтобы посмотреть, кто как одет. Открывавшиеся перед ней виды превращали Лондон в туманное воспоминание. Брук нисколько не скучала по этому городу.

Они задержались на одном из хлопковых полей, казавшемся покрытым снегом.

– Я никогда не видела, как растет хлопок, – сказала Брук. – Удивительно, что ткань можно сделать из плодов какого-то растения.

Тревис кивнул, соглашаясь с ней.

– Сколько вам было лет, когда вы приехали в «Старую рощу»? – спросила она.

– Шестнадцать.

Брук покачала головой.

– Так молоды, чтобы взвалить на себя подобную ответственность.

– Иногда у человека нет выбора, Брук.

– Вот об этом мне говорить не надо, – вздохнула она. – Я не раз оказывалась в таком положении.

Брук чувствовала, что многое в Тревисе скрыто от посторонних глаз. Она, не подумав, дотронулась до его руки:

– Ваша семья должна гордиться вами.

Она не поняла, что отразилось в его глазах, это выражение мгновенно исчезло, и она догадалась, что переступила ту невидимую черту, которой Тревис отгородился от людей. Он снова скрылся в своей раковине.

– Поехали на сахароварню, у меня там дело, – резко сказал Тревис, развернул коня и тронулся с места.

Брук с досадой обнаружила, что краснеет. Она вздохнула и пробормотала себе под нос:

– Вот и награда за любезность.

Она прищелкнула языком, дернула поводья и направила Серую Дымку вслед за Тревисом. Как ей проникнуть сквозь намеренную непроницаемость его глаз? И понять то, что было гораздо важнее… Зачем ей это нужно?

Брук подумала, заметил ли Тревис, что, наконец, назвал ее по имени.

– Кто это, черт побери? – спросил Джереми Дюбуа, когда Тревис сошел с коня и передал поводья конюху.

Тревису не надо было и оборачиваться. Он знал, о ком говорит Джереми, но все равно обернулся и увидел Брук, галопом мчавшуюся по полю.

– Мой новый партнер, – протянул он голосом, полным сарказма. С каждой минутой его влечение к этой женщине становилось все навязчивее.

– Твой кто? – переспросил Джереми, владевший соседней плантацией.

– Привет, – сказала Брук, спрыгивая с лошади. Темноволосый джентльмен ответил низким поклоном:

– Приятно познакомиться. – У него были красивые чеканные черты лица и слишком черные волосы, но Брук привлекла его обаятельная улыбка. Эта улыбка так приятно отличалась от вечно нахмуренных бровей Тревиса.