Ханна Хауэлл - Если он поддастся Страница 15

– Тогда нам придется вернуться в Уоррен. Там полно комнат.

– Мне нельзя остановиться там. – Брент постарался не показывать, как его соблазняла эта идея. – Леди Олимпия не замужем, а в Уоррене не живет никто из ее родственников-мужчин. Разделить с ней кров в такой ситуации означает погубить ее репутацию навсегда.

Томас присвистнул и насмешливо проговорил:

– На свете полно дураков. А леди Олимпия – она ведь не невинная девица, а вдова. И хорошо, что вдова, а то над ней стали бы смеяться и говорить, что она старая дева и все такое…

– Как-как? – Брент захлопал глазами. Тут до него наконец дошло, что сказал Томас, и он схватил мальчика за руку. – Так что, леди Олимпия вдова?!

– А вы не знали? – Томас высвободил руку и полез в карету. – Ее выдали замуж чуть ли не ребенком, а потом тот идиот умер. Она говорит, что у вдов есть привилегии, и первая из них – не замечать никого.

Так как больше никаких идей у Брента не появилось, он приказал кучеру отвезти их в Уорлок-Уоррен.

– Но ей все равно нужно очень тщательно следить за своей репутацией, – заметил граф. – Мне кажется, мало кто помнит о том ее скоротечном браке. Если при нас будут все время находиться ее родственники – даже и в этом случае могут возникнуть кошмарные слухи по поводу того, что я останавливаюсь в Уоррене, когда приезжаю в город. Мы ведь только что убедились, что я теперь пария.

Томас нахмурился:

– Это означает «дурной человек»?

– Очень дурной.

– Из-за чего? Из-за того, что вы много пьете и якшаетесь с потаскухами? Ха, да ведь этим занимаются большинство джентльменов!

– Возможно, занимаются, но, думаю, не так увлеченно, как я два последних года. – Граф вздохнул и посмотрел в окно, пожалев о том, что приходится возвращаться в Уоррен. – Однако я не могу представить, что натворил столько, чтобы заслужить такое презрительное отношение.

Брент в очередной раз пожалел о том, что друзей не оказалось в городе. Он не сомневался: никто из них не отказал бы ему в гостеприимстве. У него даже возникла мысль: не объехать ли их дома? Ведь и в отсутствие хозяев разрешение погостить у них оставалось в силе… Но потом Брент решил не испытывать судьбу.

– Однако ничто не может помешать нам вернуться в Уоррен, выпить чаю, пообщаться с хозяйкой и подумать, что делать дальше, – сказал граф, немного помолчав.

Ему понравилось, что Томас только кивнул в ответ. По выражению лица парнишки стало понятно: он знал о том, что у Брента не было никакой плодотворной идеи. Хорошо хоть не стал вслух сомневаться в его умственных способностях. Для того, кто еще несколько дней назад был всего лишь чистильщиком сапог, юный Томас очень уверенно занял свое место рядом со сводным братом.

В других обстоятельствах Брента позабавило бы, с какой легкостью Томас избавился от подневольного состояния слуги и вышел в широкий мир, открыто признав себя незаконнорожденным братом графа. Этот мир был не особо расположен к тем, кто родился вне брака, однако, проводя все больше времени в компании Томаса, Брент начал думать, что мальчуган сможет многого добиться.

Пока карета катила к Уоррену, граф вспомнил и о других своих сводных братьях, с которыми познакомился, а также о тех, которые пропали. Для него не было особого секрета в том, что отец постоянно изменял матери, однако он даже предположить не мог, что местные женщины нарожали его папаше небольшую армию. Собственная наивность удивила его, и ему стало интересно, столкнется ли он с такой же ситуацией здесь, в городе. Ведь и в Лондоне отец занимался тем же самым, как, впрочем, и в других местах, где ему довелось побывать.

После встречи со сводными братьями, напоминавшей смотр конюхов, только Томас продемонстрировал желание реально изменить свою жизнь. Потрясенный тем, что отец ничего не оставил детям, которых так легкомысленно наплодил, Брент решил сам устроить их жизнь. У него было много возможностей помочь им подняться – причем таким образом, чтобы они не порывали с привычной им жизнью, которую они явно предпочитали всякой другой. По словам Томаса, Тед и Питер тоже хотели для себя лучшей доли, и Бренту оставалось только надеяться, что эти парни реально представляли, с чем в жизни могли столкнуться незаконнорожденные, пусть даже их отец – граф.

– А вот и дом, где живет ее светлость, милорд, – объявил Томас, прерывая его мысли. Карета в этот момент стала подниматься в гору.

«Уоррен выглядит намного приличнее, чем в последний раз, когда я приезжал сюда с визитом», – думал Брент, расплачиваясь с возницей. Пенелопа и Эштон восстановили дом в былом великолепии. Оглядев улицу, он отметил, что вид соседних домов тоже изменился в лучшую сторону по сравнению с тем, какими они предстали перед ним два года назад. Здесь больше не ощущался дух упадка и разрухи. Еще несколько приобретений с последующим ремонтом – и вся улица станет такой же респектабельной, как и соседние.

Брент неожиданно улыбнулся. Разумеется, все это тоже будет принадлежать Уорлокам и Вонам. Постучав в парадную дверь, он пришел к выводу, что стоило присмотреться к заброшенным участкам по соседству с аристократическими районами, чтобы потом благоустроить их и сделать привлекательными для представителей знати. Это будет чрезвычайно выгодное вложение…

Граф очень удивился, когда, прервав течение его мыслей, дверь открыла сама хозяйка.

– Так вы заходите или нет? – Олимпия жестом пригласила их в дом и захлопнула за ними дверь.

– Я не могу оставаться здесь, и вы прекрасно об этом знаете, – заявил Брент, а Пол в это время принимал его плащ, шляпу и трость.

– Но вам больше негде остановиться, верно? – Не дожидаясь его ответа, баронесса добавила: – Пройдемте в гостиную. Энид сейчас подаст чай с бисквитами, и мы сможем поговорить.

Это будет очень неловко: рассказать ей о том, что с ним произошло, но Брент покорно последовал за хозяйкой, предчувствуя, что такая ситуация ее совсем не удивит. А она ведь наверняка знала все заранее! Почему же скрыла это от него?! Впрочем, едва ли ей было удобно говорить с ним о том, что он превратился в человека, которого не хотели видеть у порога своих домов респектабельные лондонцы. Но если так, то можно ли на нее положиться?

Краем глаза Брент заметил, что Томас тотчас направился в сторону кухни. Похоже, Энид избалует мальчишку, как уже давно баловала Мэри. Брент очень надеялся, что ему удастся разыскать сестру девушки – вторую тетку Томаса, которая исчезла примерно в одно время с Тедом и Питером.

К тому времени, когда подали чай с бисквитами и они с Олимпией снова остались одни, граф уже был готов обсудить унижающий его факт – ему негде жить. И в этом некого было винить: Брент понимал, что у него и права такого не имелось, – только самому себе он обязан тем, что повсеместно стал нежелательной персоной. Хотя если хорошенько подумать и спокойно оценить последствия собственной распущенности, то станет ясно: эти последствия не подразумевали полный запрет на его контакты в обществе, членом которого он являлся от рождения. В конце концов, он ведь относился к самым желанным английским джентльменам: холост, с титулом, без долгов и даже напротив – с внушительным годовым доходом. В его пользу говорило и то, что он молод, здоров как бык и при всех зубах.