Елена Богатырева - Ночная княгиня Страница 15

Дети, воспитанные в обычных семьях, где есть и мать, и отец, и еще куча сестренок и братишек, могли бы сообразить, что такое обычно называют счастьем. Для этого нужно было прожить десять лет подкидышем в монастыре, с пеленок готовиться к ненавистной участи монашенки, а потом получить вдруг сразу все: родных, родину, дом, и это самое, когда больно дышать…

Карета, подпрыгивая, покатила по улице, выложенной булыжником, а по обе стороны от нее выросли как из-под земли удивительно красивые дома. Екатерина Васильевна проснулась, сладко зевнула и перекрестила рот.

— Ну вот, Лисонька, приехали, — сказала она с легкой грустью, которой девочка совсем не придала значения.

Она забросала няню вопросами обо всем, что ей удалось увидеть из окна, и та, полупроснувшись, отвечала вяло и неуверенно. Теперь они ехали по какой-то уж совсем невообразимо широкой улице, и Екатерина Васильевна, поглядывая на девочку опять-таки с непонятной грустью, принялась рассказывать о слоне, которого привезли в холодный Санкт-Петербург и специально для его прогулок построили этот проспект таким широким.

— Он, собственно, так и называется — Слоновый проспект.

— А слон, слон, — заволновалась Алиса, — мы увидим слона? Его выведут на прогулку? Какой он? С дом?

— Слона давно уже нет, — отрезала Екатерина Васильевна. — Давай-ка выйдем.

Они выехали на площадь, Алиса увидела огромную прекрасную церковь и по привычке перекрестилась. Что-то больно щелкнуло у нее в груди. Она снова посмотрела на церковь и более пристально — на няню. Но та упорно отводила глаза.

Карета теперь медленно ехала мимо цветущих акаций, приближаясь к красивому дому. Алиса так и ахнула. Должно быть, бабушка ее очень состоятельная и важная дама, коли живет в такой роскоши. Восемь ионических колонн, подпирающих фронтон… Дом был широким. Два его крыла раскинулись вправо и влево, образуя полукруг, подобно рукам, готовящимся к крепким объятиям.

— Не спеши, — приказала няня.

Но Алиса вприпрыжку уже неслась к парадному подъезду, заливаясь звонким смехом. Никто не вышел им навстречу, но ведь никто и не знал точно времени их прибытия. Наверно, бабушка почивает еще, время раннее. Каково же будет ее удивление и какова радость…

Алиса подняла голову вверх и в одном из окон отчетливо увидела лицо молоденькой девушки. На ней было белое, платье с зеленым передником. Девушка смотрела на Алису без всякого интереса. Кто она? Служанка? Родственница? Гувернантка?

Екатерина Васильевна догнала Алису и потянула к северному крылу. Дубовые двери распахнулись, и строгая, прямая как палка дама вышла им навстречу. Няня протянула ей конверт и подтолкнула Алису вперед. Дама приняла письмо, внимательно осмотрела с ног до головы сначала Екатерину Васильевну, затем Алису и, сузив глаза до крошечных щелочек, изрекла механическим голосом:

— В любом случае ваше опоздание непростительно!

Алиса быстренько взглянула на няню, ничего не понимая. Выходит — их ждали? Выходит — они задержались в пути? Ей хотелось спросить няню, кем служит в доме строгая дама, но от волнения она потеряла дар речи. Наступал самый невероятный в ее жизни момент. Сейчас она увидит бабушку.

Дама провела их по коридорчику и молча указала на стулья у двери, за которую она проворно юркнула. Затем дама появилась и пригласила Екатерину Васильевну пройти в кабинет.

Алиса никак не могла взять в толк: что происходит? Неужели бабушка боится предстать перед ней сразу же с постели и приводит себя в порядок, тогда как она предпочла бы броситься ей на шею незамедлительно, пусть она выйдет к ней хоть в одной ночной сорочке и папильотках? У Алисы на глазах выступили слезы. Дама, стоя рядом, разглядывала ее, и поэтому Алиса, прошедшая хорошую школу лицемерия, постаралась взять себя в руки и ни под каким видом не показывать этой пренеприятнейшей особе, что творится в ее душе.

Екатерина Васильевна вышла из кабинета и, наклонившись к Алисе, тихо прошептала:

— Бог тебе в помощь, девочка моя. Прощай.

Ее поцелуй пришелся Алисе куда-то в переносицу, потому что в этот момент она слегка покачнулась. Няня уходила не оглядываясь, и Алиса, скорее по инерции, чем сознательно, двинулась за ней следом. Дама проворно схватила ее за руку. Алиса подняла голову, женщина улыбалась одними губами.

— Где моя бабушка? — спросила Алиса, чувствуя, как у нее отнимаются ноги.

— Понятия не имею. — Похоже, дама понимала, какое отталкивающее впечатление производит на девочку, но это ее только забавляло. — Теперь ты будешь жить здесь…

Навстречу им по коридору парами, как заведенные солдатики, бесшумно ступая, вышагивали маленькие девочки. У Алисы на секунду все поплыло перед глазами. «Няня!» — завизжала она и рванула руку. Екатерина Васильевна вжала голову в плечи и без оглядки побежала к выходу. Алиса, не соображая, попыталась вцепиться зубами в державшую ее руку, но рука метнулась ей навстречу, и губы Алисы обожгло, а крик застрял в горле.

— Ты не в лесу, — не утратив и капли самообладания, сказала прямая дама, протягивая казенный суконный платок. — Здесь такие выходки немедленно пресекаются.

Алиса не взяла платок, и крохотная капелька крови из треснувшей губы покатилась по подбородку. Она посмотрела на женщину с такой ненавистью, что та слегка отстранилась и напряглась, приготовившись к очередному сюрпризу. Однако Алиса стояла теперь спокойно, только глаза стали мутными и сухими. Вот этому чувству девочка хорошо знала название. Это была ненависть. Отныне она ненавидела и этот дом, и всех его обитателей, и няню. Но сильнее всего на свете Алиса сейчас ненавидела свою бабушку, которая так подло распорядилась ее судьбой.

— Сейчас я представлю тебя ее превосходительству. Войдя к ней, ты должна поклониться, склонить голову и выслушать те мудрые слова, которыми она тебя удостоит.

Дама распахнула перед Алисой дверь. Двигаясь словно в тумане, Алиса переступила порог, поклонилась, как учили в монастыре, и перекрестилась. Ей казалось, она движется навстречу порыву ветра, который срывает с нее и уносит безвозвратно все ее мечты, счастливые денечки, надежды. «Милая, добрая бабушка…» — шепнула глупая надежда и упорхнула вслед за остальными. Алиса подняла голову. Перед ней за столом сидела отвратительная старуха с рыбьими глазами, взгляд которых был устремлен мимо нее. На секунду ей показалось, что изо рта у той выглянуло змеиное жало… Но это уже после того, как она упала посреди кабинета начальницы института и погрузилась в глубокий обморок.

Елена Карловна ликовала. Сбылась ее мечта пристроить внучку поближе, в России, и в приличное учебное заведение. Екатерина Васильевна не посмела рассказать ей ни о том, как Алиса рвалась к бабушке, ни о том, как закричала напоследок ей вслед. Елена Карловна щедро расплатилась со своей помощницей, распечатав кубышку — деревянный ларец, к которому она дала себе слово не притрагиваться, если только речь не шла о внучке. Ценные бумаги и ассигнации выстилали дно ящичка, а поверх них переливались бриллиантовые серьги и кольца с сапфирами. Все это предназначалось внучке. Елена Карловна, доставая деньги для Екатерины Васильевны, залюбовалась сережками. Таких бриллиантов ни у кого на свете не будет, кроме ее внученьки. Ишь, как искрятся, словно лучик света в капельке воды пойман. Кажется, тронь — и пропадет видение. Но вот она смотрит, трогает, а красота не исчезает. Недаром у сибирского купца сторговала втридорога. Это она ему говорила — втридорога, за сердце хваталась. А он хитро ус вертел, бороду оглаживал расчесанную — цену набивал. В результате оба остались довольны. Елена Карловна купила бесценную вещь за ветхие ассигнации, а купец продал вещь ему вовсе не нужную, дядькой-калекой смастеренную, дуре-старухе за огромные деньжищи.