Лидия Джойс - Искушение ночи Страница 15

– Но... – нетерпеливо произнесла Виктория, которой становилось все более не по себе.

– Двоюродный дедушка его светлости держал трех швей специально для леди, которые у него гостили. Его светлость усадил их шить занавеси, белье и все такое для Дауджер-Хауса, а теперь его светлость велел им сшить для вас платья. – Она втянула в себя воздух, словно желая обрести силы для следующего признания: – И тут еще насчет корсета. Его светлость заказал сшить его из ваших лишних платьев, когда вы приехали. Его скоро привезут из Лидса.

– Он заказал корсет? – Виктория чуть было не выпрыгнула из кровати. Какая наглость! Переделывать ее жизнь по своему усмотрению, украсть ее одежду, практически запереть ее в этой комнате и не найти более заслуживающей ее негодования мишени, кроме этой напуганной девочки! Как будто события этой ночи дали ему какое-то право над ней!

Нет, напомнил ей коварный голосок внутри, это она дала ему право, подписав их договор. Подумать только, всего несколько часов тому назад она почти поверила ему, а он сразу же воспользовался этим. Такую ошибку она никогда больше не повторит.

Энни была на грани обморока, когда Виктория обратилась к ней.

– Подайте мне поднос, Энни, – сказала она. – И можете идти. Пожалуй, сегодня утром мне не понадобится ваша помощь, чтобы одеться.

Байрон сидел в кабинете в апартаментах Генри, копаясь в кошмаре бухгалтерских книг, дневников и обрывков бумаги, которые представляли собой денежные записи его предшественника. Он жил в этом доме уже почти два года, но все еще не мог привыкнуть к мысли, что эти комнаты принадлежат ему. Слишком долго здесь жил другой человек, оставив после себя неизгладимый след. Это тайна Рейберн-Корта, подумал Байрон, в нем всегда чувствуешь себя чужаком. И все же герцог не возненавидел этот дом. Он ворчал на него, ругал за несуразность, но вражды к нему не питал. Впервые Байрон увидел этот дом, когда ему было двенадцать лет. Его тогда вызвал к себе двоюродный дед. Дом поразил его своей уродливостью. Разбросанные флигеля всех веков архитектуры, какие только можно себе представить, пристроенные к основной массе известняка под случайными углами. Но даже в то время дом взывал к нему. Шептал о тайнах, темноте и древних страстях, въевшихся в камень. И когда его двоюродный дед в один из его редких светлых моментов преподал внуку урок, сказав, что долг Байрона восстановить замок в его былом великолепии, Байрон пообещал сделать все, что в его силах. Тогда дед, казалось, дышал на ладан. Кто мог знать, что пройдет почти четверть века, прежде чем Байрон вновь окажется в этом замке. И вот он здесь, пытается сделать невозможное, чтобы превратить эти развалины в дом, пригодный для герцогской усадьбы. Как предполагаемому наследнику, ему предоставили полную свободу управлять полудюжиной имений, и он превратил их в доходные предприятия, а теперь вкладывал плоды двух последних десятилетий труда в проект, на который уйдет вся его жизнь.

Но что бы он ни говорил леди Виктории, он был беден. Даже при том, что его капитал вложен во множество предприятий, у него оставалось на жизнь ровно пять тысяч в год. Не очень много, но прожить можно. Черт бы побрал Гиффорда. Байрон вспомнил о его самодовольной улыбке, брошенной через голову нареченной Байрона на вечере у леди Килмейн. Эта улыбка сказала Байрону, что Гиффорд прекрасно понимает, что делает; это был вызов, насмешка, предисловие к будущему, все одновременно. И все это время неверная Летиция не сводила с Гиффорда своих больших зеленых глаз.

Перо выгнулось в руке Байрона, и он с усилием разжал пальцы. Гиффорд ему заплатит. Возможно, не так, как Байрон планировал изначально, если его сестра выполнит свою часть сделки, но этот человек послужит хорошим капиталовложением. Скоро граф-подагрик умрет, и Гиффорд войдет в права наследства.

Байрон вздохнул и обратил свои мысли на леди Викторию. Вероятно, она уже закончила одеваться. Она, без сомнения, возмущена тем, что он сменил ее гардероб, но будь он проклят, если проведет с ней неделю, коль скоро она будет одета словно страшилище. Он все же надеялся, что Виктория не станет швырять вещи в Энни. В этом случае у девушки непременно случится истерический припадок, и ее придется отнести вниз, в помещение для прислуги.

Обычно охота за женщиной возбуждала его, осуществление успешного соблазнения было всего лишь заключением параграфа в истории ухаживания. Но Виктория не такая. Покорение сделало ее еще более неуловимой. Покорение! Он усмехнулся. Неизвестно, кто кого покорил. У него бывали женщины, отчаянно домогавшиеся его, и еще больше женщин, которые притворялись, будто домогаются, но голод леди Виктории произвел на него впечатление только потому, что они случайно оказались в одном доме. И все же до самого момента соития он не понимал, что ее опыт гораздо обширнее, чем несколько тайных поцелуев.

Он покачал головой и посмотрел на карманные часы. Время обедать. Он встал и направился в столовую, представив себе встречу с леди Викторией. На ее негодование он отреагирует небрежным словом, просто отмахнется от него, что вызовет у нее приступ ярости и заставит утратить железное самообладание, которое она, судя по всему, так высоко ценит.

Но Виктории в столовой не было. Поспешно вошла миссис Пибоди с выражением важности на пухлом лице, и Байрон понял, что хороших новостей ждать не приходится.

– Да? – поторопил он домоправительницу, усаживаясь на свое место, в то время как она встала у его стула. Молчание миссис Пибоди было весьма красноречивым.

Она откашлялась.

– Ваша светлость, мне страх как не хочется вам надоедать. Я знаю, как вы заняты, со всеми этими записями, счетами и новшествами, ну и все такое. Да если бы речь шла только обо мне, я бы ни словечка не сказала. Уж я-то никогда не болтаю лишнего...

– Да, миссис Пибоди, – прервал ее Байрон, зная, что она в состоянии продолжать в том же духе минут пять. – Ваша скромность и осмотрительность – пример для всех нас.

– Это я о миледи, – взволнованно произнесла домоправительница. – Даже не знаю, как вам сказать. Я хотела велеть кухарке заняться обедом, но знаю, вы очень разборчивы насчет того, когда его подавать, и тогда я подумала: Сенга, девочка, сходи-ка ты к герцогу и скажи ему, пусть он решает. Вот так я и сделала.

Байрон напомнил себе, что оборвать ее – все равно что побить спаниеля за то, что он скулит, – это было бы непростительной грубостью и испортило бы все дело.

– Это я понимаю, миссис Пибоди, но теперь нужно решить, что именно вы хотите мне сказать.

– Так ведь за этим я и пришла, ваша светлость. Миледи не придет к обеду, она все еще одевается. Ну вот поэтому я и выбранила Энни как следует за ее медлительность, но с этим ничего не поделаешь.