Джиллиан Брэдшоу - Сердце рыцаря Страница 15

Она боролась со своей болью, а та сопротивлялась, словно злой пес, не желающий отдать кость, которую у него отнимают. «Тиарнан собирается жениться на дочери владетеля Компера, – твердо повторила она себе, – Это уже решено. Он едва обратил на тебя внимание. И с чего ему было это делать, когда он только что заключил помолвку с другой? И когда об этом услышал Ален де Фужер, то побледнел и ускакал в ярости».

Она посмотрела на Тьера, который ехал рядом с ней, надев повод ее лошади себе на запястье.

– Лорд Ален желал жениться на той женщине, которая обещана лорду Тиарнану? – спросила она.

Из-за усталости ее не смутило то, что она явно показывает свое любопытство.

Тьер посмотрел на нее с одобрением.

– Вы правильно поняли, – ответил он. – И боюсь, что он превратит остаток нашего пути в ад. Он не умеет страдать молча, а страдать он будет определенно.

В качестве вознаграждения за то, что ему приходится играть роль советника и наперсника Алена, он позволял себе делать в адрес кузена достаточно резкие замечания.

Мгновение Мари внимательно изучала своего спутника. Он по-прежнему походил на жабу, но в его сардонической ухмылке было нечто симпатичное. И кроме того, он был к ней добр. Когда они ехали из монастыря, она не обратила на него особого внимания: почти все разговоры вел Ален, который к тому же был более заметным благодаря своей привлекательной внешности и дорогому модному наряду.

– Она очень красива? – спросила Мари.

– Конечно, – отозвался Тьер. Он заметил ее любопытство, но не удивился ему. Если бы подобная драма разыгралась перед ним, он тоже начал бы задавать вопросы. Кроме того, он был рад возможности разговорить Мари. – Иначе Ален не был бы в нее влюблен. Он не стал бы любить девицу за ее ум, поскольку сам не слишком им одарен. Эллин Комперская, несравненная Элин! Она очень сладко поет, может играть на лютне и виоле и танцует легко, как подхваченный ветром листок. Они с Аленом – очень красивая пара. Но у нее есть два старших брата и пара сестер, так что она не принесет своему мужу такого приданого, на которое мог бы жить человек благородного происхождения. Мой дядюшка Жюль, отец Алена, не собирается дробить свое поместье ради Алена: он будет получать пожизненное содержание, но и только. Ему, в сущности, не на что жениться. А Таленсак пусть и не такое крупное и богатое владение, как Фужер, но очень недурное, и Тиарнан был единственным его владетелем с самого своего совершеннолетия. У бедняги Алена не было шансов.

Мари минуту ехала молча, обдумывая услышанное. Она всю свою жизнь слышала похожие истории, не обращая на них особого внимания. Любой брак был для нее чуждой территорией. Теперь же тайная боль в сердце сказала ей о существовании целой долины боли, о которой она прежде не подозревала. И Алену придется через всю эту долину пробираться.

– А что... леди Элин... об этом думает? – спросила она в конце концов.

– Думаю, она согласилась со своим отцом, – сказал Тьер. – С ее стороны было бы глупо считать иначе. Конечно, юную девицу о таких вещах спрашивать не полагается. Не в упрек вам будь сказано, леди.

Тьер ухмыльнулся.

Она внимательно посмотрела на него:

– А что думаете вы? Что ваш кузен был глупцом, позволив себе надеяться на что-то, потому что земля важнее любви?

Он пожал плечами. Невозможно было объяснить ей, что он больше всего уважает Алена именно тогда, когда тот действует наиболее неправильно.

– Я думаю, что любовь – это растение, которое любит тучную землю, – ответил он вместо этого. – И если она все-таки выживает на тощей песчаной пустоши, кто захотел бы, чтобы любимый человек с трудом добывал пропитание? Нет, следует сначала найти плодородную землю, и если ее должным образом обихаживать, то на ней можно будет вырастить все, что угодно. – Он снова ухмыльнулся. – Кстати, у меня самого земли нет.

– Однако лорд Тиарнан, судя по вашим словам, женится по любви.

– Несомненно. Но этот счастливец может себе такое позволить. Не так много молодых людей сами себе хозяева и свободны делать выбор. Нам, остальным, приходится довольствоваться теми крохами счастья, которые нам перепадают.

Она прикусила согнутый крючком палец, и он вдруг почувствовал себя невесомым от радости. «Господи, мне хочется ее расцеловать! – подумал он. – Но и без этого я получил целый кус счастья. Прекрасный майский вечер, живые изгороди в цвету, мой конь подо мной, и красивая девушка слушает мои разговоры о любви».

– И вы тоже можете почитать себя счастливой, – сказал он Мари. – Если Тиарнан говорил правду (а я в этом уверен), то герцог позволит вам выбрать себе мужа, так что вы будете иметь счастье выйти замуж по любви.

– Я не выйду замуж ни за кого из вассалов герцога, – твердо заявила Мари. – Мой отец принес клятву верности герцогу Роберту, и только ему. Я не предам честь моей семьи.

Произнесенные вслух, эти слова принесли ей облегчение, став подтверждением того, что она по-прежнему осталась той, кем всегда себя считала, что боль в сердце не изменила ее целиком и полностью.

Тьер поднял брови.

– Не понимаю, почему вы так говорите. Ваш дед служил Бретани, пока не решил, что выгоднее будет примкнуть к нормандцам. Вы восстановили бы честь семьи, а не предали бы ее.

– Я не ответственна за то, что сделал мой дед, – ответила Мари. – Если бы все вернулись к первоначальному вассалитету своих предков, то мы все присягали бы императору греков. Мой отец – человек герцога Роберта, так что мой переход к другому сюзерену стал бы предательством.

Тьер только засмеялся. Ему не хотелось спорить.

– Скажите, как вам удалось убежать из Бонн-Фонтейна через запертую дверь? Мы так и не смогли понять.

Мари бросила на него суровый взгляд. Однако она уже понимала, что не сделает второй попытки убежать. Она слишком устала – а Тиарнан поручился за ее безопасность.

– Я подложила в дверь мою головную повязку, чтобы она не закрылась до конца, – объяснила она Тьеру.

Он снова рассмеялся.

– Клянусь всеми святыми, я благодарен Тиарнану, несмотря на то, что он сделал моему кузену, и хотя это обошлось мне в шестнадцать серебряных пенни.

Она воззрилась на него, хмуря брови. Он пришел в восторг от того, как морщится у нее лоб. «Еще до нашего приезда в Ренн, – пообещал он себе, – я заставлю ее смеяться. Если это – единственное счастье, которое мне принесет путешествие, с меня и его хватит».

– Я пообещал святому Михаилу сто свечей, если вас найдут целой и невредимой, – объяснил он. – Ну что ж, эти шестнадцать серебряных пенни потрачены не зря.

– Святой Михаил – это великий святой и хорошо защищает от зла, – серьезно отозвалась Мари, перекрестившись.