Эллен Джоунс - Роковая корона Страница 16

— У короля есть свои причины, чтобы встретиться с тобой именно здесь, — заметила Олдит, прерывая ее задумчивость. — Если ты хочешь с ним ладить, лучше всего не спрашивать, почему он так поступает.

Она принялась тереть тело Мод мокрой тряпкой и втирать масло, благоухающее розовыми лепестками, в гладкую кожу ее тонкой шеи, округлые плечи, изящную талию и длинные стройные ноги. От прикосновений искусных пальцев Олдит исчезали раздражительность и усталость после долгого путешествия.

— Ну, нет, я намерена спрашивать обо всем. В конце концов, я больше не ребенок. Король не может делать со мной все, что ему вздумается, — сказала Мод, вылезая из лохани, в то время как Олдит заворачивала ее в большое толстое полотенце.

— Ты сейчас принадлежишь отцу так же, как принадлежала в девять лет, не заблуждайся насчет этого, — Олдит понизила голос. — Я уже говорила тебе, что сейчас ты нужна королю Генриху точно так же, как была нужна тогда, когда он выдал тебя замуж за императора, как была нужна, чтобы облегчить путь к трону, твоя мать-саксонка, упокой Господь ее душу. — Олдит вздохнула. — Я всегда говорила, что твой покойный супруг испортил тебя, оберегая от трудностей этой жизни. Ну, ничего, ты всему научишься.

За время долгого путешествия через всю Европу Мод много раз слышала эти поучающие речи и знала, что няньку остановить невозможно.

— Попомни мои слова, — продолжала Олдит, — готовится еще один выгодный брак, еще один новый союз. Для этого и предназначены подходящие вдовы.

— Но не эта вдова. — Мод протянула руку к белой шелковой ленте, лежавшей на скамеечке. Несмотря на дерзкие слова Олдит, Мод не могла оставить без внимания ее предостережения. Для чего же еще король Генрих привез ее обратно, как не для того, чтобы снова использовать в своих целях?

— Только не ленту! — прошипела Олдит. — Епископ Майнца объявил подобную суетность мерзостью, отвратительными кознями дьявола!

Служанки переглянулись, и глаза у них округлились, как у перепуганных овец.

— Что за чепуха! — Мод подняла руки, и Олдит неохотно обвила белую шелковую повязку вокруг ее полной груди.

Затянутая лентой, Мод чувствовала себя более удобно: ее стесняли пышные формы, подчеркивавшие ее женственность. Голова Мод проскользнула в вырез сорочки, которую надевала на нее Труда, а Гизела достала черное траурное платье и тунику.

— Нет, — сказала Мод, подчиняясь внезапному порыву. — Я больше не буду это носить.

— Но ведь ты же в трауре! — воскликнула пораженная Олдит. — Ты должна одеваться в черное целый год. Таков обычай!

— Покажи мне другие туники и платья, — сказала Мод Труде, не обращая внимания на Олдит.

— Пресвятая Дева, что на тебя нашло? — заломила руки Олдит. — Что скажут люди?

— Пусть говорят, что им хочется, — ответила Мод.

По правде говоря, она не понимала, почему вдруг так заупрямилась, желая пренебречь обычаем. Наверняка это вызовет переполох, даже нанесет оскорбление. Но, по крайней мере, она не будет чувствовать себя несчастной вдовой, шахматной пешкой, которая движется по прихоти отца.

Наконец Мод выбрала платье цвета слоновой кости и льняную тунику с длинными висящими рукавами, опоясанную широким золотым поясом. Она села на скамейку, и служанки принялись натирать пемзой ее светло-каштановые волосы, чтобы придать им больший блеск.

— Упрямая. Своенравная. Ничего хорошего из этого не выйдет, — бормотала Олдит, надевая на ноги Мод позолоченные кожаные туфли.

Снаружи шатра послышался шум. Раздался торжественный голос:

— Генрих, король Англии и герцог Нормандский, ожидает прибытия своей дочери, принцессы Мод. Паланкин готов.

Женщины испуганно переглянулись, забыв о разногласиях. В воздухе повисло напряжение. Дрожащими пальцами Труда заплетала длинные волосы Мод и укладывала их в кольца по бокам головы, а Гизела набрасывала на ее плечи пурпурную мантию, на которой были вышиты золотые орлы и виноградные листья. Наконец Олдит подала Мод серебряное зеркало.

На нее смотрело лицо цвета слоновой кости с огромными светло-серыми глазами, окаймленными густыми черными ресницами. Прежний румянец исчез. Такого не должно быть.

— Выдави мне сок из граната, — велела Мод.

— Боже милостивый, ты не должна красить лицо, это грех! — запричитала Олдит.

— Я не хочу выглядеть как труп при встрече с отцом. Никто не узнает, что это краска.

— Легкая бледность к лицу опечаленной женщине, — продолжала Олдит. — Что скажут люди?

— Святая Мария, я уже говорила, что меня это не волнует, — с напускной храбростью отчеканила Мод.

Она взяла у Труды маленький каменный кувшинчик и втерла немного розового сока в свои высокие скулы. Потом опять взглянула в зеркало. Все равно что-то не так. Ну, конечно. Императорская корона. Это тот последний штрих, которого не хватает для полного великолепия. Именно то, что напомнит королю и всем остальным, что она не только дочь своего отца, вдова, подходящая для нужного случая, но и бывшая императрица со своими собственными правами. Сердце Мод учащенно забилось.

— Гизела, императорская корона, завернутая в красный шелк, лежит на дне дубового сундука. Найди-ка ее.

Корона, изготовленная для нее по приказу императора, осталась у Мод, и она решила, что имеет право забрать ее с собой в Англию.

Лицо Олдит помертвело.

— Дитя, ты слишком далеко заходишь. Лента не видна, краску могут не заметить, то, как ты одета, — непростительно, но корона… Она может быть воспринята как нанесение прямого оскорбления королю и всему двору. Не искушай судьбу.

— Не дури. Что в этом оскорбительного для короля? Он сам послал меня к императору, помнишь? Гизела, корону, пожалуйста.

Мысль о том, чтобы бросить вызов отцу, была одновременно пугающей и радостно возбуждающей.

— Когда старый петух кукарекает, молодой должен слушать, — смирившись, произнесла Олдит. — Но некоторые люди учатся только на собственном опыте и своих ошибках. Советы для них — пустой звук.

Гизела посмотрела на Мод, потом на Олдит и бросилась к дубовому сундуку. Она вытащила корону, завернутую в красный шелк, и подала ее своей госпоже. Осторожно развернув сверток, Мод прижала к груди золотой обруч, усеянный жемчугом и сапфирами, и вздохнула, вспомнив множество торжественных случаев, когда она надевала этот символ своей законной власти. Труда набросила на ее голову покрывало цвета слоновой кости, Мод надела сверху корону и подняла серебряное зеркало. Да, именно то, что нужно. Корона придавала ей царственный вид, соответствующий данному случаю.