Елена Езерская - Возвращение Страница 16

– Анна! Вы прогоняете меня? – растерялся Репнин. – Но чем я провинился перед вами?

– Ничем, но вам надо спешить, вас ждут в таборе.

– В таборе? Зачем мне ехать в табор? – удивился Репнин. – Все благополучно завершилось, убийца найден, Владимир вернулся домой. А я могу снова занять свою комнату для гостей.

– А как же Рада?

– Рада? Она, конечно, молода, красива, но она цыганка и немного колдунья, а мне нравится совершенно другая девушка.

– Но она сказала, что вы были с ней…

– Нет, Анна, нет! – воскликнул Михаил. – Она только выдала желаемое за действительное. Как только представилась возможность, я тут же бросился вас искать, но, увы! – опоздал. Когда мы нашли способ, как уличить княгиню в совершенном ею преступлении, я вернулся за вами и спас вас из огня, я вынес вас из конюшни…

– И вы? – Анна готова была разрыдаться. – Не слишком ли много у меня спасителей сегодня?!

– Анна, чем я обидел вас? Что мне сделать, чтобы вы перестали плакать? Ведь вы дороги мне, я готов на все ради вас.

– Простите, но мне ничего не надо. Как вы и сказали, все завершилось и вернулось на свои места. Вы князь, я крепостная.

– Это можно исправить. Я думаю, Владимир подпишет вам вольную. А если нет.., если нет, я выкуплю вас у него!

– Чтобы смотреть, как я буду мыть полы в вашем доме? – сквозь слезы улыбнулась Анна, припомнив сцену, которую Корф с Репниным разыграли перед управляющим в таборе.

– Чтобы каждое утро видеть ваши сияющие счастьем глаза и наслаждаться этой картиной бесконечно, – с пафосом произнес Репнин и бросился поцеловать ей руку.

– А это из какой пьесы? – лукаво спросила Анна.

– Это из моего сердца! Я прямо сейчас отправляюсь к Владимиру, я задам ему этот вопрос. И пусть он только попробует манкировать ответом!

Репнин по-гусарски прищелкнул каблуками и выбежал из комнаты, оставив Анну наедине с невеселыми мыслями. Тревожно было на душе. Счастливое избавление, о котором говорил Репнин, ожидаемой радости от перемены в судьбе не добавило. Владимир по-прежнему играл с нею, как кошка с мышкой. Анна желала только одного – чтобы он разобрался в своих чувствах, сказал что-то с определенностью, которая положила бы конец пустым надеждам.

Надеждам на что? Анна поймала себя на мысли, что впервые думает о Корфе, как о Михаиле, и даже серьезней. Прежде ей казалось, что самое главное – это стать Владимиру другом. В ее мечтах он относился к ней, как к сестре, которой на самом деле у него не было. Теперь же в сердце вкралась новая печаль, подспудно она ждала от него прямого объяснения в любви, страдая из-за боязни Корфа открыться в своих истинных чувствах.

Все! – решила Анна, ждать у моря погоды она больше не в ее силах. Она должна предпринять что-то сама. Анна взяла свой саквояж, стоявший собранным еще с того момента, как Полина сообщила ей, что Репнин у цыган в таборе умирает, и, оглядев комнату, как ей казалось, в последний раз, вышла.

– Ой, и куда же это мы собрались? – всплеснула руками Варвара, когда Анна появилась на кухне с саквояжем в руках. Она не могла уехать, не попрощавшись с доброй и верной нянькой и поверенной в ее сердечных делах.

– Уезжать мне надо, Варвара, а не то я погибла.

– Да что случилось? Сейчас-то тебе чего бояться – княгиня-злодейка умом подвинулась, да и Модестович наш от нее не сильно отстал, видать, так волновался, что все в голове перепуталось. Молодой барин домой вернулся!

– Вот это меня и страшит, Варвара. Ты даже не представляешь, что произошло, – Анна остановилась, словно собираясь с духом. – Владимир поцеловал меня.

– Здравствуйте! – с облегчением рассмеялась Варвара. – Тоже мне, нашла ирода! Я жизнь прожила – чтоб поцелуй кого вот так напугал, первый раз слышу.

– Варя! – смутилась Анна.

– Что-то ты, девка, темнишь, что-то не договариваешь. Брось-ка по кухне метаться, садись да рассказывай, – Варвара силой усадила Анну рядом с собой у стола.

– Чем же тебе барин наш так плох показался? Или не полюбился тебе его поцелуй?

– Если честно, Варя, – покраснев, прошептала Анна, – я до сих пор чувствую прикосновение его губ.

– Сдается мне, что ты и сама не знаешь, чего хочешь, – подвела итог Варвара.

– Мне, Варя, казалось, я Михаила люблю, но этот поцелуй…

– Не думаю я, чтобы молодой барин тебе зла желал.

– Но и добра он мне не желает. Не хочет он меня от себя отпускать. Никогда Владимир не даст мне вольную. Хочет, чтобы я навсегда осталась крепостной. Запуталась я, Варвара. Вот и решила: бежать надо, бежать, чтобы забыть и того, и другого.

– Да разве от чувств убежишь, девонька? – вздохнула Варвара. – Тот, кто люб, всегда будет рядом. Если и не наяву, то в мыслях да в сердце. Их куда выкинешь?!

– В Петербург поеду, Владимир обещал меня продать Оболенскому. Пусть так и будет.

– Дело твое, я тебя неволить не стану и выдавать тоже. Но учти, бежишь ты от самой себя. Одни мучения здесь оставляешь, другие появятся.

– Нет, я бегу от унижения, Варвара! И, быть может, если я не буду каждый день его видеть, скорее забуду. Ведь правда, Варварушка?

– Жизнь покажет, храни тебя Господь, – Варвара широко перекрестила ее и обняла на прощанье.

– Ты только не переживай за меня, слышишь, все будет хорошо! Я не пропаду, – Анна расцеловала Варвару в обе щеки и вышла. Она решила попросить Григория заложить карету и тут же и уехать, пока не хватились. Анна не сомневалась – Григорий перепроверять указания барина не пойдет, мужик он был доверчивый и добрый. Она только не заметила Полину, которая подслушивала за дверью весь их с Варварой разговор.

– Что же, мой мальчик, можешь быть доволен собой – ты получил такую прекрасную возможность открыть Анне свои чувства и сделал все, чтобы она ответила тебе взаимностью!

Отец! Не смейтесь надо мной! – Владимир не заметил, как начал кричать, обращаясь к барону. Призрак возобновил свои визиты, на этот раз возникнув в момент наивысшего раздражения. Уйдя к себе, Владимир уже не сдерживался, круша все, что попадалось под руку, смел со стола бумаги, пресс-папье и не горевший – слава Богу! – светильник.

– Свои трудности ты создаешь себе сам! – продолжал отец, наблюдая за сыном из дальнего угла кабинета. – Ты ведешь себя, как мальчишка, который всего боится, но желает прослыть храбрецом и оттого путает смелость с наглостью.

– Я не хотел! Я просто не смог сдержаться в ту минуту. Увидел это прекрасное заплаканное лицо и потерял самообладание. Она так красива, отец!

– Сначала реши, что для тебя важнее, краткий миг обладания этой красотой или любовь, которая стоит всей жизни. Наберись терпения.

– Разве теперь она поверит мне? – Владимир без сил рухнул в кресло и схватился руками за голову. – Я все испортил. Я снова восстановил ее против себя. Как я мог? Забудет ли, простит ли она меня?