Жаклин Санд - Принцесса Конде Страница 16

Седой как лунь старик указывал дорогу богато одетой молодой даме. Дама откинула капюшон меховой накидки, в свете свечей засияли золотисто-белокурые волосы. По одним этим роскошным белокурым волосам можно было сразу узнать их обладательницу – знатную особу, приближенную ко двору, Анну-Женевьеву де Лонгвиль. Ее спутник был одет в черное, как и подобает священнику. Шел он тяжело, и непонятно было, кто на чью руку опирается. Скорее, девушка поддерживала своего духовного наставника, чем он ее.

Жерару Лепину было далеко за семьдесят. Легче было сказать, какой болезнью не страдает этот человек. Однако дух его был бодр, а черные, как южная ночь, глаза смотрели на мир не менее зорко, чем в годы юности.

Отец Лепин считался одним из лучших исповедников парижской епархии. Немудрено: практически все иезуиты сохраняли хоть какое-то влияние во время правления Ришелье именно потому, что были непревзойденными знатоками человеческих душ, умели выслушать и дать ценный совет. Кроме того, исповедники-иезуиты – все, без исключения! – обладали редкостным даром молчания.

Анна-Женевьева нынче решила оформить дарственную. Она жертвовала иезуитской миссии годовой доход с одного из своих поместий. Подобные подарки были в порядке вещей.

Итак, старик и девушка медленно поднимались по лестнице. Андре, рассеянно глядя вниз, почти не заметил девушку. Зато он не мог не обратить внимания на старика.

На руку господина де Линя, державшую письмо, падал свет. Перчатки Андре, разумеется, снял. Потому старик тотчас заметил перстень. Незатейливый с виду, но довольно изящной работы он был хорошу знаком отцу Лепину. Старик и сам носил подобное украшение. Только его перстень украшал не сапфир, а рубин. Жерар Лепин имел шестую, высшую степень посвящения в ордене – был профессом четырех обетов. Сапфир полагался тому, кто имел пятую.

Рука старика словно сама собой поднялась и сотворила крестное знамение, чуть переиначив привычный любому католику жест. Андре увидел рубин на старческой руке. Он почтительно поклонился и ответил брату по ордену таким же крестным знамением. Оба не сказали ни слова.

Правда, старик позволил себе немного отступить от предписанного уставом. Увидев молодое, красивое лицо, видимо, напомнившее ему о чем-то приятном, отец Лепин улыбнулся.

– Будьте благословенны, брат!

– Во славу Иисуса и святых его! – прозвучало в ответ.

Анна-Женевьева наблюдала за этой краткой сценой с нескрываемым любопытством. Андре поспешил по лестнице вниз. Старик и молодая дама направились вверх. Причем девушка не удержалась от соблазна оглянуться, чтобы еще раз посмотреть на незнакомца.

У незнакомца была стройная фигура и легкая походка. Анна-Женевьева помимо своей воли вздохнула.

– Кто это? – спросила она. – Вы его знаете, святой отец?

– Не знаю! – улыбнулся отец Лепин.

– Но вы поздоровались!

– Как поздоровался бы с любым, кто принадлежит к моему ордену! – спокойно ответил иезуит.

Он слегка лукавил. Он догадался, с кем только что столкнулся на лестнице. Андре-Франсуа де Линь, посланец из Испании. Записка, полученная святым отцом нынче утром, давала вполне четкие указания насчет этого человека.

Будущий преемник. Молодого иезуита нужно было постепенно вводить в курс дела. А девочка им заинтересовалась… Что ж, тоже неплохо! Может быть, эта встреча устроена самим Всевышним.

Анна-Женевьева стояла у окна и не без любопытства наблюдала, как во внутреннем дворике Фабьен де Ру тренирует герцогскую охрану. Каждое утро, еще до рассвета, несмотря на погоду, которая временами не радовала даже закаленных вояк, неутомимый шевалье выводил своих людей во двор и заставлял отрабатывать приемы, которые позже могут спасти им жизнь.

Аристократия в Париже вставала поздно. И, следуя неписаным правилам этикета, Анна-Женевьева должна была сейчас нежиться в постели. Но сон не шел, молодая герцогиня встала ни свет ни заря.

Вчера за ужином она почувствовала себя плохо. Настолько плохо, что вынуждена была под первым попавшимся предлогом встать и покинуть гостей мужа. До сих пор ее противно подташнивало, в горле стоял комок. Анна-Женевьева не без содрогания думала о возможной причине своего странного недомогания. Неужели она ждет ребенка?

Герцог, который навестил ее вечером, обошелся с ней гораздо приветливей обычного. Он даже подарил ей колье из аметистов и красивую брошь. Супруг потирал руки от удовольствия и беспрестанно улыбался. Еще бы! Его самолюбие было удовлетворено. Он страстно желал явного доказательства своей мужской состоятельности.

Девушке было все равно. В случае если все ее догадки были верны, она получала шаткий мир с мужем, но наживала себе нового врага. Дочка герцога, Мария, явно будет не в восторге от перспективы появления сводного брата или сестрички. Девчонка и так терпеть ее не может, вечно жалуется отцу и делает мелкие пакости.

– Мадам, герцог… – за спиной появилась чем-то перепуганная камеристка.

Герцогиня потянулась было за пеньюаром, но накинуть его не успела. Муж застал ее у окна, в одной длинной сорочке.

– Любовь моя, вы уже встали?

Невероятно! Нежные слова супруг обычно говорил ей только тогда, когда в комнате находился кто-то еще.

– Да, сударь.

Она позволила обнять себя. Герцог проследил за направлением взгляда жены, понял, что она наблюдает за тренировкой охранников, и улыбнулся.

– Надежная защита для вас сейчас совсем не будет лишней. К двум часам приедет врач и осмотрит вас. А пока не хотите ли позавтракать и поехать на прогулку?

Прогулка? Анна-Женевьева вздрогнула.

– С вами, супруг мой?

– У меня дела! – герцог улыбнулся еще шире. – Ангел мой, я отпускаю вас с Фабьеном. Он надежный слуга. Я надеюсь на рекомендацию вашего брата.

– Я тоже!

Комок, мешавший дышать, куда-то пропал. Неслыханное дело: муж отпускает ее на прогулку и даже не интересуется, куда она поедет! Более того, не намерен сопровождать ее лично!

– Как только они закончат свои занятия, прикажите шевалье подняться наверх и велите закладывать карету.

Герцог поцеловал супругу в полуобнаженное плечо и удалился, насвистывая какой-то веселый мотивчик.

Фабьен де Ру служил у герцогов де Лонгвиль не так долго – всего-то две недели, но благодаря рекомендации Людовика Энгиенского командовал охраной и занимал некоторым образом привилегированное положение. Кроме того, он очень нравился Анне-Женевьеве, находившей его весьма интересным. И хотя в первые дни герцогиня немного его опасалась, но со временем привыкла к нему.

Шевалье де Ру был человеком довольно высокого роста, худощавым, светловолосым и преисполненным достоинства. Небогатый сын бургундского дворянина, он еще в юности выбрал военную службу и провел на ней двадцать пять лет. В последние годы он служил под командованием герцога Энгиенского и зарекомендовал себя с наилучшей стороны. В одном из сражений прошлого года шевалье получил тяжелую рану и выкарабкался, однако навсегда приобрел заметную хромоту. Людовик Конде рекомендовал своей сестре Фабьена как человека надежного, та приняла его благосклонно. Ее супруг тоже не отказался от присутствия в доме бывалого вояки, так что вскоре де Ру поселился в особняке де Лонгвиль и начал понемногу обживаться и приглядываться. Будучи человеком умным, он не мог не замечать, что происходит прямо у него под носом.