Кэтрин Кингсли - Звук снега Страница 16

– Если бы вы соизволили побыть с ним некоторое время, вы бы сами поняли что, – ответила Джоанна, присаживаясь напротив. Она поняла, что ради Майлза должна подавить свой гнев и раздражение на его отца. Ради Майлза и ради Лидии она должна что-то делать, а не злиться. – Очевидно, ваш сын совсем недавно был нормальным счастливым ребенком. По крайней мере, моя кузина так считала, а она – мать. Но сейчас он явно в беде.

– Скажите, контесса, вы всегда склонны к мелодраматизму?

Чтобы сохранить спокойствие, Джоанна постаралась дышать глубже и медленнее.

– Уверяю вас, у меня вообще нет склонности к мелодраматизму.

Гай хмыкнул.

– Надеюсь, вы извините меня, – сказал он, вновь резко поднимаясь, – но имеются кое-какие дела, которыми я должен заняться. Доброго дня, контесса.

Ошеломленная столь резким отказом продолжить разговор, Джоанна некоторое время сидела неподвижно, затем встала, резко повернулась и, не прощаясь, пошла к выходу. Дверь за собой она закрыла с максимальной осторожностью.

Теперь, когда Гривз ее не видел и отпала необходимость притворяться собранной и спокойной, она была готова разрыдаться от бессилия и злости. Джоанна потерла виски. Он не знала, что может еще сказать и был ли вообще смысл говорить с ним. Можно ли объяснить что-то человеку, который с самого начала не воспринял ее слова? Не зря говорят, что за красивым фасадом часто скрываются гниль и труха. Вот и не верь поговоркам.

4

Когда за излучающей неприязнь Джоанной ди Каппони закрылась дверь, Гай облегченно вздохнул.

Чтобы не поддаться гневу и не взорваться в те двадцать минут, которые она находилась рядом, потребовалась вся его выдержка, а теперь, когда она наконец ушла, предаваться бессмысленной ярости не хотелось.

Кроме того, Гривз до глубины души был потрясен своим более чем глупым поведением при встрече с этой проклятой женщиной. Шок при виде призрака Лидии, который, как показалось, вдруг предстал перед ним, практически лишил его способности к действию. В какой-то ужасный момент он даже подумал, что лишился сознания или вовсе умер.

Ему и так чуть ли ни каждую ночь снилась Лидия. Снилась живой, такой, какой лорд видел ее в последний раз. Лицезреть, как она, еще более прекрасная, чем когда бы то ни было, материализовалась из воздуха, было явным перебором.

Гай вздрогнул. Уж лучше бы это и вправду оказался призрак. Призраки всегда уходят, они не прикидываются незваными гостями и уж точно не обретают плоть. Как Господь мог быть так недобр к нему, чтобы создать еще одну женщину, очень похожую на Лидию, и сделать так, чтобы она появилась в его доме? Впрочем, поняв, что перед ним живая женщина, Гривз увидел и различия, хотя и еле уловимые. Когда он оправился от шока, а Джоанна спустилась с лесенки и свет из окна упал на ее лицо, Гай заметил, что в контессе было нечто воздушное, чего он никогда не замечал в Лидии. То же красивое лицо, те же волосы цвета спелого меда, и чуть раскосые светло-карие глаза, тот же круглый подбородок и изгиб губ, но во всем этом была еще какая-то мягкость, из-за которой Джоанна ди Каппони казалась более нежной. Более красивой.

Гай сделал несколько поворотов головой, да так сильно, что шейные позвонки хрустнули, и он помассировал мышцы подушечками пальцев. Сейчас гораздо важнее было подумать не о сходстве контессы с его покойной женой, а о сыне. Может ли Майлз так сильно переживать из-за матери, как здесь наговорила кузина Лидии?

Если быть честным, то обычное безразличие Лидии к Майлзу время от времени действительно сменялось приступами материнской нежности, во время которых она, казалось, могла задушить сына от избытка любви. Однако происходило это, как правило, только тогда, когда кто-то за ними наблюдал.

Гай еще раз с силой повернул голову в сторону.

Случались и другие вспышки любви. Лидия могла неожиданно выскочить из комнаты и помчаться в детскую, чтобы поплакать над «ее дорогим малышом, единственным в мире человеком, который любит меня по-настоящему». О боже, как часто лорд слышал эти слова. Но, значит, и Майлз тоже их слышал.

Однако за исключением этих редких приступов любви Лидия практически не замечала Майлза. Куда больше ее занимали бесконечные светские мероприятия, из-за которых она то и дело уезжала из дома.

Хотя… Хотя правдой было и то, что перед отъездом Гай заметил, что мальчик ведет себя необычно тихо. Новая няня… Как там ее имя? Ах да, миссис Лоппит. Или Лаппет? Он сжал пальцами виски, в которых чувствительно отдавались удары пульса. В любом случае надо со всем этим разобраться.

Гривз попытался вспомнить, как нанял эту Лоппит. Когда это было? Месяцев восемь назад? Она показалась ему строгой, но доброй, и производила впечатление человека, способного на протяжении всего дня вести себя одинаково ровно и выдержанно. Это выгодно отличало ее от той смешной неуклюжей женщины, которая по настоянию Лидии была нанята присматривать за Майлзом, когда тот достаточно подрос, чтобы не нуждаться в кормилице.

Что, интересно, имела в виду эта несносная, сующая нос в чужие дела кузина, называя выбранную для Майлза няню драконом, который больше подходит для устрашения буйных душевно больных?

И с чего это, черт побери, она решила, что у его сына серьезные проблемы? Он обычный маленький мальчик. У него и времени-то еще не было, чтобы столкнуться с какими-то проблемами, слава богу. Похоже, эта контесса чересчур нервная и излишне возбудимая. Собственно, в этом нет ничего удивительного, если вспомнить ее биографию. Впрочем, чтобы окончательно убедиться в ее неправоте, он прямо сейчас пойдет в детскую и увидит все собственными глазами.

– Лорд Гривз! О боже, вы напугали меня. Я не слышала, как вы вошли, – защебетала миссис Лоппит, приседая в глубоком реверансе, когда увидела его на пороге комнаты. – Я даже не знала, что вы дома, милорд.

– Ничего удивительного, ведь я только что приехал, – сказал Гай, переводя взгляд на сына.

Мальчик сидел на стуле у окна, глядя на улицу, и даже не повернул голову, когда услышал голос отца.

Гай помрачнел и направился к нему.

– А как вы поживаете, молодой человек? – спросил он, предварительно прочистив горло. – Скучал по папе?

Майлз повернул голову, посмотрел на него, несколько раз моргнул и снова отвернулся к окну.

– Ну а с няней ты хорошо себя вел? – спросил Гривз, надеясь, что, может быть, этот вопрос вызовет более адекватную реакцию.

Но не последовало вообще никакой реакции. Он по-прежнему видел только затылок неподвижно сидящего Майлза. Гаю это нравилось все меньше, точнее, совсем не нравилось. Неужели за рассказом Джоанны ди Каппони действительно что-то стоит? Про себя он взмолился, чтобы это было не так. Более того, лорд вдруг понял, что готов молить Бога о том, чтобы Майлз оказался просто сердитым и замкнутым мальчиком.