Хизер Грэм - Пленница Страница 16

— Ну, поскольку твой великий Оцеола однажды сам руководил убийством одного «из своих же людей, давших согласие уйти на запад, решимость твоих подопечных уехать внушает особое уважение. Мне жаль их, Джеймс. Ведь они подвергнутся преследованиям собственного народа или Соединенных Штатов. Да и тебе повезло, что Оцеола не пронзил твое сердце пулей или клинком за твою дружбу с белыми.

— Джон, ты же встречался с Оцеолой и знаешь, что он вовсе не маньяк…

— Откуда мне знать? Оцеола, помимо всего прочего, хороший актер. Отказывается говорить по-английски, хотя я могу поклясться, что он знает язык. Это красивый человек. Речь его льется мягко, однако он сеет смерть и разрушения.

— Смерть и разрушения всю жизнь идут с ним рука об руку. У него нет выбора. В нем тоже течет белая кровь, поэтому он не питает ненависти ко всему белому. Оцеола — воин, но вместе с тем и человек, знающий цену кровному родству и дружбе куда лучше, чем твои глупые генералы. Он хорошо разбирается в людях.

— Оцеола безжалостно убивает.

— Он воюет. И убивает, защищая своих людей, свой народ, образ жизни.

— Ему повезло, что у него такой горячий защитник. Надеюсь, Оцеола никогда не пойдет против тебя, как это случилось с Чарли Эматлой.

— Джон, не беспокойся за меня. Он знает мою жизнь. Он уважает Джаррета и восхищается Тарой. Я уже говорил тебе, Оцеола судит о каждом человеке и о каждой ситуации отдельно. Я не боюсь, что он разгневается, если мы с тобой достигнем достойных соглашений. Он не гневается на отчаявшихся женщин, сломленных голодом и страхом, когда они делают то, что позволит им выжить. Он не против переговоров. Ты умный и честный человек, Джон, и не раз сам признавал, что достигнутые здесь соглашения многократно нарушались, что военная мощь и власть использовались несправедливо, и поэтому такие, как Оцеола, имеют право на претензии.

Джон вздохнул и облокотился на перила рядом с Джеймсом.

— И ты умный человек, друг мой. Гораздо умнее меня. Поэтому пойми, сюда будут присылать все больше и больше солдат, ибо правительство намерено добиться победы в этой войне.

— Но ведь армия устала от этой войны! Мужчины, которые пошли служить на короткий срок, побегут домой при первой же возможности. Кое-кто из ваших армейских командиров покончил с собой. Я слышал рассказ о замечательном молодом парне, получившем приказ закрепиться в оставленном форте. Его люди сразу заболели лихорадкой; сам он страдал от жары и погиб не от рук семинолов, а закололся собственным мечом. Джон, мои воины охвачены отчаянием. Они не уйдут, как уходят солдаты из регулярной армии, чтобы вернуться домой в Теннесси, Кентукки или Джорджию. Джон печально покачал головой:

— Я боюсь за всех нас! Соединенные Штаты не отступятся. И что бы ты ни говорил, Оцеола, несмотря на хорошие манеры и ум, бывает жесток и безжалостен, как дикарь. Вспомни! С чего началась нынешняя война? С убийства майора Дейда и его солдат. И где был великий вождь Оцеола в тот день, друг мой? Он убивал индейского агента Уайли Томпсона!

— Среди белых и краснокожих есть люди, считающие, что Томпсон заслужил смерть.

— Ты намеренно отклоняешься от темы. Оцеола в тот день не поставил на первое место интересы своего народа. Ему следовало находиться с воинами, атаковавшими майора Дейда.

— По-моему, — тихо заметил Джеймс, — майор Дейд и его люди умерли жалкой смертью без помощи Оцеолы.

— Суть в том, что Оцеола поступил эгоистично, желая лишь отомстить.

— Уайли Томпсон приказал заковать Оцеолу в цепи. Для такого человека ужасное унижение — предстать в таком виде перед своим же народом. Томпсон в тот день подписал себе смертный приговор.

— Оцеола нападал на плантации, на мужчин, женщин и детей. Не убеждай себя в том, Джеймс, что он достойный человек.

— Каждый из нас бывает праведником и чудовищем в зависимости от обстоятельств.

— Тут я с тобой согласен. — Джон печально улыбнулся. — Однако меня страшит будущее! Ты — мой друг, и многие коренные краснокожие — мои друзья. Мы беседуем и спокойно расходимся. Но придет день, когда нам придется перерезать друг другу горло. Боже мой, мне все представляется в черном свете! Однако я хотел бы, чтобы ты остался вот в этом костюме, поселился в доме брата…

— Стал белым?

— Ты и есть белый.

Джеймс пожал плечами:

— Белые примут меня потому, что не могут выбросить с земли, на которую я имею законное право.

— Признай, что ты белый!

— Я никогда не отрицал этого. Мой отец был одним из самых замечательных людей, каких я видел. Мой брат Джаррет такой же. Но я не могу закрыть глаза на то, что делают с моим народом.

— Я всегда буду молиться за тебя, — мрачно проговорил Джон.

Джеймс улыбнулся:

— И я буду молиться за тебя.

— Может, мы оба переживем все это и будем спокойно жить, ловя рыбу в затененных кипарисами речках.

— Возможно. Но какое же «рутинное» поручение привело тебя сюда на этот раз? — поинтересовался Джеймс.

— О! Чрезвычайно приятное! — радостно воскликнул Джон, и его янтарные глаза засветились удовольствием. — Меня назначили сопровождающим. — Блеск в его глазах внезапно угас, и он сморщился. — Боюсь продолжать, зная твое отношение к майору, пославшему меня сюда. Но ее ты видел? Черт, да любой мужчина с любым цветом кожи найдет ее великолепной! Это самая красивая женщина из всех, каких я когда-либо встречал. Нравится мне Уоррен или нет, но он — мой командир. Когда он решительно заявил, что мы с ней должны вступить в брак, я был глубоко встревожен. Уоррен — жестокий, подлый мерзавец… — Джон вздрогнул. — Послушай, ты мог бы вообразить себе женский вариант Майкла Уоррена? Это было бы ужасно. Поэтому я представлял себе нечто мужеподобное, возможно, даже с темными жесткими усиками, а то и с бакенбардами! Я думал увидеть чудовище с ужасными манерами. Знаешь, я приехал сюда почти дрожа от страха, а твой негодный брат не только не помог мне, но даже жестоко дразнил меня. А потом меня подвели к ней, и я был так потрясен, что потерял дар речи, когда нас представили друг другу. Думаю, Джаррет до сих пор смеется надо мной.

Сердце Джеймса все сильнее и сильнее сжималось. Стиснув зубы, он не выказал никаких чувств.

— Ты говоришь о мисс Уоррен?

Судя по тяжелому вздоху Джона, он успел влюбиться, во всяком случае, безоглядно увлечься.

— Конечно! А ты познакомился с ней?

— О да, — мрачно подтвердил Джеймс.

— В ней столько огня! Многие молодые женщины перепугались бы, если бы их отправили в самую глубь Флориды, а она не боится. Напротив, засыпала меня вопросами. Это любознательная, умная девушка…

— И потрясающе сложена, — вскользь заметил Джеймс.