Николь Джордан - Уроки обольщения Страница 16

— А у меня их две, и обе младшие. Знаете, вы чем-то мне напоминаете мою сестренку Фанни. Она тоже брюнетка. Вот только я не могу разобрать в темноте, какого цвета ваши глаза. Тоже серые, как у брата?

— Нет, голубые, — неохотно ответила Оливия.

— Я вам завидую! Мне тоже хотелось бы иметь голубые глаза! — воскликнула Ванесса. — Но у меня они карие, как у лошади. Из-за этого мой брат в детстве дразнил меня ослицей. Кстати, у меня для вас есть подарок. — Она наклонилась и протянула девушке книгу в дорогом кожаном переплете и с золотым обрезом. Книга стоила очень дорого, но Ванессе хотелось хоть чем-то порадовать прикованную к постели девушку. — Можно зажечь лампу, чтобы вы прочли название?

— Да, пожалуйста!

Ванесса зажгла светильник, и Оливия, взглянув на титул книги, охнула от восхищения: ей давно хотелось иметь томик сонетов Уильяма Шекспира.

— Спасибо, леди Уиндем!

— Называйте меня просто Ванессой.

— Хорошо. Благодарю вас, Ванесса!

— Вы любите Шекспира?

— Обожаю! Это чудесный подарок!

— Я с удовольствием почитаю вам вслух, когда у вас будет лирическое настроение, — предложила Ванесса.

Оливия внимательно посмотрела на нее и заметила:

— А вы очень настырны!

— Вы правы, — с улыбкой призналась Ванесса. — Не зря же в детстве меня прозвали упрямой ослицей.

Оливия улыбнулась, впервые за долгое время, и спросила:

— Где вы достали это чудесное издание?

— В книжной лавке Хэтчарда в Лондоне. Если хотите, я отведу вас туда, когда вы в следующий раз поедете в Лондон.

— Я сомневаюсь, что когда-нибудь снова туда выберусь!

— Отчего же? Ваш брат собирается вывезти вас в Лондон на следующий светский сезон, — сказала Ванесса, прибегнув к спасительной лжи, чтобы поднять у собеседницы настроение. Она была уверена, что Дамиен не осудит, а даже похвалит ее за находчивость.

Оливия удивленно взглянула на нее и с упреком воскликнула:

— Разве это возможно? Ведь я не в состоянии не только танцевать, но даже ходить!

Ванесса взяла ее за руку и наставительно промолвила:

— Я не могу судить, насколько велики ваши страдания, но знаю наверняка, что не надо сторониться людей, желающих вам помочь.

— Разве Дамиен не рассказывал вам, что со мной произошло?

— Он сказал, что вас постигло несчастье, которого вы не заслуживаете.

— По-моему, он сердится на меня за мое неразумное поведение!

— Вовсе нет! Скорее, он корит себя за то, что не уберег вас. Барон вас обожает и готов ради вас на все, — заверила ее Ванесса.

— Вы заблуждаетесь! Он совершенно не уделял мне внимания, пока не случилось это несчастье, — дрожащим голосом возразила Оливия. — Я всегда страдала от одиночества.

— Он сожалеет и об этом. Но вы вовсе не одиноки, смею вас заверить! Слуги души в вас не чают. Да и подруги у вас тоже наверняка есть, не так ли?

— Поначалу они навещали меня, но потом я их всех отвадила. Мне не хочется, чтобы они видели меня такой, — со слезами на глазах призналась девушка.

— Я вас понимаю, — сочувственно кивнула Ванесса. — Окажись я в вашем положении, я тоже бы так поступила. Ведь бороться за счастье так трудно! Гораздо легче смириться со своей участью, покориться судьбе-злодейке, внушив себе, что тебе не суждено вернуться к нормальной жизни. Вот только поступать так нечестно.

— Нечестно? — Оливия недоуменно вскинула брови.

— Да, нечестно по отношению к вашему брату! Вы, наверное, и не догадываетесь, как он убивается, укоряя себя за то, что позволил этой беде случиться.

— Но он ни в чем не виноват!

— В этом вам не удастся его убедить, — сказала Ванесса. — Пока он не перестанет считать, что не может вам помочь, он будет мучиться и страдать.

На лице Оливии отобразилось смятение.

— Я не хочу, чтобы брат страдал из-за меня, — промолвила она после непродолжительного раздумья.

— Тогда вам нужно согласиться на лечение, которое предлагает вам нанятый им врач. Даже если вы почувствуете незначительное облегчение, барон воспрянет духом, убедившись, что ваше положение не безнадежно. Да и вам процедуры наверняка пойдут на пользу! Я вижу, вы устали, вам нужно отдохнуть. Не стану вас утомлять, пойду. Если хотите, я потушу лампу.

— Нет! — воскликнула Оливия. — Пожалуйста, не надо! Мне хочется почитать сонеты.

Ванесса облегченно вздохнула: дело сдвинулось с мертвой точки. Теперь Оливии будет о чем поразмышлять, кроме своего нынешнего позорного и безрадостного положения. Потребуется приложить еще немало усилий, чтобы воодушевить ее на долгую и трудную борьбу с недугом, вселить в нее веру в свое полное выздоровление.

Спустя несколько часов в комнату, отведенную гостье, вошла служанка, посланная экономкой. С ее помощью Ванесса переоделась в голубое шелковое платье с высоким корсажем, скромное, но элегантное. Еще не свыкнувшись со своей ролью любовницы барона, она сочла, что такой наряд вполне уместен.

Спустившись в гостиную, расположенную на первом этаже, она почувствовала волнение. День угасал, и вступающая в свои права ночь напоминала ей, что приближается момент, когда ей придется выполнять свои амурные обязательства.

Дамиена она застала стоящим, словно величавая статуя, в распахнутых створчатых дверях. Одетый в строгий темно-синий сюртук, он задумчиво смотрел на вековые вязы, окрашенные закатом в багрец и пурпур, и наслаждался магическим ароматом роз. Его невозмутимое лицо свидетельствовало, что ОН далек от любовных фантазий, а горделивая осанка придавала его облику особое обаяние решительного мужчины.

Влекомая неведомой силой, Ванесса приблизилась к нему и встала с ним рядом. Почувствовав ее присутствие, барон напрягся и, обернувшись, спросил:

— Вы любите розы?

Удивленная этим вопросом, она ответила:

— Да, очень! У вас такой чудесный сад! Вы, как я слышала, немало способствовали его воскрешению.

— Это так, — кивнул Дамиен. — В юности я посвящал этим растениям все свое свободное от учебы время и оживил и парк, и розарий, запущенные моими предками. Им было недосуг заниматься кустарниками и деревьями, они полагали, что садоводство — удел простолюдинов.

Барон усмехнулся, и Ванесса, покосившись на его точеный профиль, отметила, что циничная улыбка в сочетании с белоснежным льняным галстуком придает его благородному лицу особое очарование. Сердце ее затрепетало, как случалось с ней всегда, когда она находилась рядом с Дамиеном. Но мысли барона, очевидно, были заняты в этот момент чем-то другим.

С наигранным хладнокровием он спросил:

— Ну и каково же ваше первое впечатление о моей сестре, миледи?

— Вы оказались правы, барон: Оливия близка к отчаянию. Она подавлена и встревожена как своей физической ущербностью, так и отсутствием надежды на лучшее будущее. Однако мне кажется, что для нее еще не все потеряно.