Барбара Картланд - Заложница Страница 16

Лакей выполнял роль консьержа, а его жена взяла на себя обязанности кухарки.

Норина была приятно удивлена, обнаружив, что кухня у маркиза в доме восхитительна, и вскоре поняла, что именно Жан готовит самые вкусные блюда.

Она предполагала, что будет есть в одиночестве, но, когда настал час обеда, маркиз сказал ей:

— Если бы вы согласились пообедать вместе со мной, мы могли бы подробнее обсудить наши дела.

Он сказал это сухо и сдержанно, как бы вменяя ей в обязанность присутствие за обедом.

— Спасибо, мсье, — спокойно ответила Норина.

В глубине души она обрадовалась, что черное вечернее платье, которое она купила в универмаге, найдет себе достойное применение, хотя маркиз и не имеет возможности видеть его.

Это платье очень шло Норине, значительно больше, чем эти пошлые белые платья дебютанток, И все же она с грустью подумала, что ей, может быть, никогда уже не придется носить все эти роскошные наряды. Ей грустно было думать, что отец зря потратил деньги на приобретение этих прекрасных вещей. Эта мысль напомнила ей о том, что она должна быть крайне бережлива. Неизвестно, сколько продлится ее самостоятельная жизнь. Страх перед неизвестностью иногда овладевал ею. Она боялась, что маркиз откажется от ее услуг, что она останется одна в Париже и вынуждена будет искать не только новое место, но и жилье.

Обращаясь к себе самой, как раньше обращалась к отцу, она говорила себе: «Не надо бояться еще не возникших трудностей. Поживем — увидим».

Пока что счастьем было уже то, что Норина могла спокойно есть все, что ей подавали, не боясь быть отравленной. При воспоминаниях о том вечере ее снова охватывала паника, и все же она старалась рассуждать холодно и спокойно, как учила ее матушка. Леди Седжвин часто говорила дочери: «Короли всегда ведут себя достойно. Они не плачут на похоронах и сохраняют хладнокровие, даже когда над их головами свистят пули, а перед каретой взрывается бомба».

Норина всегда вспоминала об исключительной выдержке королевы Виктории. Когда в нее выстрелил неизвестный в Гайд-парке, она лишь, улыбаясь, заметила, что с этими странными людьми никогда ни в чем нельзя быть уверенным.

Норина никак не могла поверить, что муж может из ревности разрядить охотничье ружье в голову соперника. Ей казалось, что нет на свете ничего страшнее полной слепоты.

За обедом маркиз обсуждал дела, не имеющие отношения к его личной жизни. К счастью, Норина привыкла обсуждать с отцом и внутренние дела Англии и международные события, так что для нее не составило труда поддерживать беседу. Она поразила своего собеседника знанием всех событий, происшедших во Франции в последнее время. Однако она опасалась, что из этих бесед ему станет ясно, что он имеет дело с совсем юным существом.

Обед прошел быстро. Жан помогал хозяину — он разрезал мясо в его тарелке на мелкие кусочки, чтобы тому было удобнее есть. Маркиз, несмотря на слепоту, держался за столом изысканно и непринужденно.

Сразу после обеда Норина отправилась в свою комнату, она и в самом деле страшно устала. Сняв парик, она расчесала собственные волосы, прочитала молитву и бросилась в постель, Через несколько секунд она уже крепко спала.

Норина проснулась от голоса кухарки:

— Первый завтрак будет подан через полчаса, мадам.

Поставив кувшин с теплой водой на туалетный столик, она вышла из комнаты.

Норина испугалась, что женщина могла обратить внимание на ее волосы. Но успокоила себя тем, что та вообще ничего заметить не могла просто потому, что никогда не видела Норину прежде.

Она очень тщательно закрепила парик на голове, размышляя о том, как будет ужасно, если маркиз узнает, что она разыгрывает перед ним комедию.

Во время завтрака маркиз не проронил ни слова, пока не пришел агент, которому было поручено организовать их поездку в Париж.

— Я надеюсь, господин маркиз, что вы будете рады узнать, что я зарезервировал две лучшие каюты на пароходе, который отправляется завтра утром. Из Франции я получил телеграмму, подтверждающую, что ваш личный вагон будет прицеплен к поезду завтра после полудня.

— Спасибо, — сухо ответил маркиз. — Вы абсолютно уверены, что никто на борту парохода не знает моего имени?

— На вокзале «Виктория» и на пароходе заказ был сделан на имя графа Суассона.

— Отлично!

Агент поклонился и покинул комнату. В этот момент маркиз задумчиво пробормотал:

— Самое трудное будет подняться на борт, не привлекая к себе внимания.

Подумав с минуту, Норина спросила:

— Могу я предложить вам решение этой проблемы?

— Прошу вас!

— Ваша повязка привлекает к себе внимание из-за того, что вы высокого роста и явно молоды. Но если вас повезут в инвалидном кресле, вас примут за больного, немощного старика и не обратят особого внимания.

— Логично, честное слово! Я мог бы сам до этого додуматься!

Он попросил Норину догнать агента, пока не поздно. К счастью, тот еще не ушел, и маркиз объяснил, что ему нужно. Агент заверил его, что предоставит в его распоряжение кресло на колесах.

Маркиз попросил Норину подвести его к бюро, где их ждала утренняя почта. В основном это были счета и приглашения. Маркиз велел Норине ответить на них вчерашней формулой. Она приготовилась отвечать, но в этот момент вошел Жак с билетами на подкосе.

— Что это? — спросил маркиз.

— Это билеты, мсье. Лакей только что принес их.

Маркиз напрягся. Жан протянул подкос Норине. Девушке хватило одного взгляда, чтобы понять, что билеты написаны на той же бумаге и тем же почерком, что и те два письма, которые она бросила вчера в огонь. Дождавшись, когда Жан покинет комнату, Норина обратилась к маркизу:

— Мне кажется, мсье, что это послание той дамы, что ждала вас вчера вечером. Вы хотите, чтобы я прочла их?

— А как вы полагаете?

Она удивленно уставилась на маркиза, не поверив, что его и в самом деле интересует ее мнение. Он молчал, и Норина поняла, что он ждет ответа.

— Позвольте мне… бросить их в огонь. Вам будет больно вспоминать то, что произошло. Чем скорее вы забудете все это, тем лучше.

— Вы полагаете, я способен забыть о своей слепоте?

— Но ведь это же только временная слепота, — настаивала девушка, — Вы страдаете оттого, что все для вас сейчас не так ясно, как обычно.

Она говорила с такой убежденностью в собственной правоте, что маркиз удивился:

— Ну почему вы так уверены, что моя жизнь не пойдет под откос из-за этого случая?

— Я чувствую это и уверена, что пройдет несколько недель и вы вообще забудете обо всем, что с вами приключилось, и снова станете самим собой.