Вирджиния Хенли - Блестящая партия Страница 16

— Я с удовольствием, папа. И возьму с собой альбом для рисования.

— А я надену килт. Отправимся пораньше, ну, скажем, часов в пять?

Джорджина улыбнулась:

— Я буду готова. И попрошу кухарку приготовить нам корзину с едой для пикника.

Поднявшись наверх, она сказала Хелен, что хочет лечь пораньше, чтобы встать в пять часов.

— Надеюсь, тебе не будет здесь трудно без меня? Здесь Джин Кристи.

— Ах, эта женщина такая скромная, с ней у меня не будет никаких трудностей. А тебе с ней неловко?

— Нет, на самом деле нет. Просто я была ошеломлена, увидев, что она снова ждет ребенка.

Хелен понимающе кивнула:

— Что нельзя вылечить, то нужно вытерпеть.

— Ты мудрая женщина. — Джорджина вздохнула. — Доброй ночи, Хелен.

* * *

В следующие две недели герцог Гордон с дочерью провели вместе много радостных часов. Они удили рыбу в реке Эск, ходили под парусом в Ферт-оф-Форт и играли в гольф. Отец заказал для дочери килт из черно-белой шотландки — цвета клана Гордонов, — а также шляпу и черный бархатный дублет. Он купил ей серебряную брошь в виде чертополоха — эмблемы Шотландии — с огромным пурпурным аметистом в середине.

Когда отец отправился в Холируд-Хаус по делам, Джорджина поехала вместе с ним. Этот дворец просто очаровал ее, потому что там царила ни с чем не сравнимая атмосфера. Как всегда, Джорджина прошла в покои, занимаемые некогда Марией Стюарт, королевой шотландцев, и посмотрела на кровавые пятна на деревянном полу, где, по слухам, был убит Дарнли, супруг Марии.

«Сколько несчастий причиняет измена мужей и жен. Я не хочу такого брака, какой был у вас, Мария. И такого, какой у моих родителей». Джорджина закрыла глаза и страстно загадала желание, чтобы у нее был муж, который станет любить ее так глубоко, что никогда не посмотрит на другую женщину.

Александр сводил дочь в популярный устричный погребок в Кэннонгейт, где играл известный скрипач Нейл Гоу, а шотландские танцы начинались ровно в десять. В честь Гордонов, которые издавна были его покровителями, Гоу сыграл страспей, который написал сам герцог.

— Ах, хорошо бы Нейл Гоу приехал в Лондон и поиграл на моем первом балу, — задумчиво сказала Джорджина.

— Значит, твоя матушка устраивает очередной немыслимый бал? Предупреди ее, чтобы не приставала ко мне со счетами.

Джорджина хотела бы не чувствовать боли от этих прямых слов, но ей это не удалось. Герцог был одним из самых богатых шотландских аристократов и вполне мог оплатить прием по случаю первого выхода в свет своей младшей дочери. «Но я не младшая его дочь— у него есть другие, незаконные. Возможно ли, что он любит детей Джин Кристи больше, чем нас? — Она быстро прогнала эту мысль. — Перестань жалеть себя, Джорджина Гордон!»

Через две недели она поняла, что ее отец испытывает сильное желание вернуться в свой замок в Горной Шотландии, чтобы охотиться на вальдшнепов. Джорджина нежно простилась с ним, после чего они с Хелен Тейлор уселись в карету и направились обратно в Лондон. Визит получился горько-сладким, хотя она с удовольствием занималась вместе с отцом самыми разными делами.

Она сделала множество набросков с него и обрадовалась, что он пожелал оставить все у себя. Но она сохранила тот, на котором отец был изображен с удочкой у реки Эск. Когда карета бодро покатилась по дороге, Джорджина достала рисунок и принялась его рассматривать.

— На этом рисунке отец кого-то мне напоминает, — сказала она Хелен. — Кто бы это мог быть?

— Герцог человек властный, это сразу видно, и он так хорош собой с этими черными волосами, которые развеваются на ветру.

И вдруг Джорджина поняла, кого ей напомнил отец. Джона Расселла, маркиза Тавистока! Хотя тот и моложе, но фигура у этого грубияна выражает такую же властность, и волосы у него такие же черные. «Проклятие, а я-то хотела поместить этот рисунок в рамку и повесить у себя в комнате». И она быстро сунула рисунок, обнаруживший столь оскорбительное сходство, в ящичек с рисовальными принадлежностями.

— Рада узнать, что ты молодая леди с принципами. Ты сказала, что вернешься в середине сентября, и вернулась! — говорила Джейн. — А впрочем, чему я удивляюсь? Ты во всем похожа на меня.

— Отец был в Эдинбурге, поэтому поездка моя оказалась недолгой.

— Вот как? А что же он делал в Эдинбурге?

У Джорджины хватило ума не рассказывать о Джин Кристи.

— Кажется, посещал Эдинбургский замок и Холируд-Хаус в связи со своими обязанностями хранителя Большой государственной печати Шотландии.

— Понятно. А согласился ли этот великий человек оплатить твой первый бал хотя бы частично? — сухо осведомилась матушка Джорджины.

— Отец предложил заплатить за мой портрет.

— Это само собой разумеется. Я уже сообщила Хоппнеру, что герцог Гордон заплатит по счету. А что насчет расходов на бал?

Джорджина не стала повторять отцовское предостережение насчет приставания к нему со счетами.

— Я даже не уверена, что он сможет приехать в Лондон, когда я буду представлена ко двору.

— Хм! Опять ловит рыбку в мутной водичке, полагаю!

— У него, без сомнения, много неотложных дел.

— Знаю я, какие делишки могут быть у Главного Жеребца Севера!

Джорджина рассмеялась. Она тоже знала, какие это делишки. «Если я не рассмеюсь, то расплачусь».

— Ну что же, раз ты вернулась, не будем терять ни минуты. Я пошлю записку мадам Хлое и попрошу ее приехать завтра же. Тебе нужно заказать новый гардероб, Джорджина. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы твой первый сезон был великолепным. Чувствую, что это будет самым лучшим моим капиталовложением.

Чувства Джорджины колебались между возмущением и смирением.

— Я отдаюсь в ваши руки, мама.

Разобрав свои вещи и повесив их в гардеробе, Джорджина вынула из ящика с рисовальными принадлежностями рисунок, на котором она изобразила отца, и долго внимательно смотрела на него.

— Это просто игра воображения. Ничего общего с этим дурацким Джоном Расселлом!

Когда-то она сделала рисунок со своего брата Джорджа в форме полковника. Теперь она вынула рисунок из рамки и заменила новым. Повесила его на стене и отошла. Александр, герцог Гордон, Главный Жеребец Севера, с волосами, развевающимися на ветру, смотрел на нее. Джорджина потрогала серебряный чертополох с аметистом, приколотый на груди. «Ты меня любишь! Я знаю, что любишь!»

Утром Джорджина нашла в утренней столовой брата.

— Здравствуй, Джордж. Окажи мне особую любезность.

— Для тебя все, что угодно, Джорджи. Чего ты хочешь?

— Сегодня утром я должна посоветоваться с мадам Хлоей насчет моего нового гардероба, но во второй половине дня мне хотелось бы пойти в парламент, на галерею для посетителей, и кто-то должен меня сопровождать.