Барбара Картленд - Райский остров Страница 16

Первый раз за все время, которое прошло с тех пор, как он покинул Голландию, в нем проснулся живой интерес, который он сам толком не мог себе объяснить. Хотя, если быть честным с самим собой, этот интерес был связан с надеждой на новое любовное приключение.

Граф спешился и вошел через калитку во двор, ведя лошадь за собой в поводу.

Здесь, как он и ожидал, находилось несколько строений, так называемых бали — небольших построек из бамбука, крытых крышей из пальмовых листьев, с полом, поднятым высоко над землей. Одни служили жильем, некоторые, самые маленькие, служили домашними храмами и были посвящены языческим богам.

Он обнаружил, что на сей раз священная рака, видимо, очень древняя, была пуста, там не было цветов и подношений в виде пищи, с которыми балийцы каждый день приходят молиться к своим богам в свой маленький домашний храм.

Здесь во дворе росли высокие кокосовые пальмы, а экзотические цветы образовали такой яркий, пестрый ковер, что граф невольно подумал о том, как это место подходит в качестве раки для самой Роксаны.

Едва он подумал о ней, как девушка появилась на пороге одного из бамбуковых строений, за ней выбежал мальчик, балиец, который взял у графа поводья его лошади.

— Доброе утро, мисс Бакли!

Она сделала реверанс, затем спросила с некоторым удивлением:

— Вы приехали один?

— Как видите, — отвечал граф. — Хотя его превосходительство очень хотел присоединиться ко мне.

Он заметил, как вспыхнули щеки Роксаны, и понял, что был прав в своих подозрениях по поводу намерений губернатора.

— Не хотите ли пройти со мною в мою так называемую студию? — быстро спросила она, словно стараясь отвлечь графа от мыслей о его превосходительстве, о котором явно не хотела говорить.

— Разумеется, — отвечал граф.

Она повернулась и пошла впереди него, показывая дорогу. Он шел за ней и не мог оторвать глаз от ее тонкой, гибкой талии, затянутой элегантным хлопчатобумажным платьем с пышной модной юбкой. Ему невольно пришла на ум мысль, что для племянницы бедного миссионера она одета слишком хорошо.

Хотел бы он знать, как она расплачивается за такие модные наряды, которые, его опытный взгляд сразу это отметил, были явно сшиты у дорогой портнихи.

То, что Роксана называла своей студией, было большим бали с деревянным полом, приподнятым над землей не менее чем на три фута и крытым все теми же толстыми пальмовыми листьями.

Здесь также были обычные для Бали бамбуковые жалюзи, которые, когда их спускали, служили стенами со всех четырех сторон. В настоящий момент жалюзи были спущены только с одной стороны, защищая помещение от яркого солнца.

Думая о работах Роксаны, граф представлял себе, что она вырезает небольшие традиционные фигурки, которые были широко распространены на Востоке, о чем упоминалось во всех прочитанных им книгах о жизни на острове. Они обычно изображали животных или мифических героев, которые были полубогами-полулюдьми, или амулеты, например в виде рыбы или крылатой черепахи.

Когда он поднялся в эту хижину, то подумал вначале, что у Роксаны нет ничего, чтобы показать ему, кроме кусков дерева, которые были принесены из леса, на что требовалась большая физическая сила, — очевидно, она не обходилась без чьей-то помощи.

Затем граф увидел, что некоторые из этих кусков дерева были уже не просто деревом, а скульптурами, вырезанными из целого куска. Здесь были фигуры людей и животных, которые словно вырастали из самого дерева, постепенно теряя фактуру ствола и приобретая свои собственные очертания.

Граф был сведущим человеком в вопросах искусства и хорошо разбирался в скульптуре, особенно он любил греческую античную скульптуру, поэтому, едва увидев работы Роксаны, он мгновенно понял, что они полностью отличаются от того, что он ожидал увидеть, и вообще от всего, что он когда-либо видел прежде.

После минутного молчания он спросил:

— Это все ваши работы или вашего учителя?

— Мои, — кратко ответила Роксана.

Граф подошел к большому куску ствола саво с вырезанным в нем торсом мужчины.

Он понял, что работа не была еще полностью завершена, и все же мышцы на спине и шее мужчины, наклон головы были переданы столь мастерски и настолько выразительно, что вся фигура, казалось, сейчас оживет и начнет двигаться.

Граф стоял возле нее ошеломленный, не в силах вымолвить ни слова от изумления. Затем взгляд его упал на соседнюю скульптуру — фигуру женщины, вырезанную из тика.

Она была высотой фута три. Женщина стояла на земле, коленопреклоненная, обнаженная по пояс, с руками, сложенными в традиционном молитвенном жесте. Но вместо того чтобы, как это было принято, склонить голову и опустить глаза долу, женщина держала голову высоко поднятой, а глаза ее были устремлены вверх, и такое вдохновение было отражено на ее лице, словно она увидела что-то над собой, не видимое простыми смертными.

Граф достаточно разбирался в таких вопросах, чтобы понять, что Роксана использовала естественные изгибы дерева и его природную структуру, чтобы подчеркнуть грациозность модели, но здесь присутствовало нечто большее, чем просто мастерство резчика, и это было связано с выражением лица женщины.

Здесь были и трепет, и восторг, и вдохновение — все то, что могло прийти не столько извне, откуда-то оттуда, на что она смотрела, но из того, что расцветало в этот момент в ее собственной душе.

Граф продолжал хранить молчание. Он был поражен до глубины души, и в то же самое время эти работы задели его за живое. И внезапно он осознал, что такое чувство, которое охватило его при виде этой коленопреклоненной красавицы, он испытывал только перед своей Афродитой.

Он пытался критически оценить мастерство резчика, но эти тонкие пальцы, изгиб шеи, округлые линии груди были столь совершенны, что он не мог оторвать глаз и вновь и вновь возвращался к вдохновенному лицу женщины.

Наконец с большим усилием он отвернулся, все еще не произнося ни слова, и посмотрел на фигуру оленя, приподнявшего голову, словно чутко прислушивающегося к лесным шорохам, таящим в себе опасность: все тело напряжено, глаза широко, беспокойно открыты.

— Как могли вы научиться всему этому за такой короткий срок? — наконец спросил граф.

— Все это уже жило во мне еще до того, как я приехала на Бали, — объяснила Роксана. — Я все время чувствовала это в моей голове и в пальцах, но у меня не было подходящей возможности, чтобы заняться ваянием, и не было учителя, который мог бы показать мне все это.

— Тот, кого вы выбрали себе в учителя, видимо, необыкновенный человек.

— О да!