Джейн Фэйзер - Изумрудный лебедь Страница 16

Берт кашлянул, плюнул в сток и сел:

— Клянусь Господом, никогда не думал, что нас угораздит попасть в такую историю!

— Скоро нас выпустят, — сказала Гертруда. — Они не могут держать нас здесь, не предъявляя обвинения, а обвинять нас не в чем. Что бы ни натворила Миранда, мы тут ни при чем. Нас там вообще не было.

— Она бы не стала воровать, — объявил Берт, порываясь встать на ноги. Все его тело болело после того, как он провел ночь на жестком и сыром каменном полу.

— Конечно, нет, но это ничего не значит. Они все равно могут обвинить ее в воровстве. — Эти слова произнес Рауль, силач, сейчас разминавший свои мощные бицепсы и возвышавшийся, как башня, над остальными актерами. — Они обвинят ее в воровстве и признают виновной, не позволив и слова вымолвить в свою защиту. Они скажут, что она действовала заодно с обезьяной.

Робби всхлипнул:

— Они повесят Миранду?

— Сначала они должны будут ее поймать, — ответил Рауль.

— А Миранда увертливая, как угорь, — вмешался Люк, и в тоне его прозвучала наивная гордость. — Если они еще не поймали ее, то теперь и не поймают. А если бы поймали, мы бы знали об этом.

— Да, — согласился Рауль.

— И все же мы в плачевном положении. Они хотят обвинить нас в бродяжничестве, и нас всех выпорют на городской площади. Если нам удастся убраться отсюда с расквашенными носами, то мы будем считать, что нам повезло.

Робби сопел и растирал ногу, нещадно разболевшуюся от сырости и холода.

— И все из-за этой чертовой обезьяны, — послышался голос из дальнего угла. — Следовало свернуть ей шею, когда девчонка ее подобрала.

Гертруда рассмеялась, и ее гигантский бюст заколыхался, как желе.

— Хотелось бы мне посмотреть, как ты сделал бы это, Джебидайя! Если бы ты видел, что Миранда сотворила с шарманщиком, который дурно обращался с обезьянкой! Она орала на него, как торговка рыбой, опрокинула его шарманку и выплеснула на него ведро помоев, когда он погнался за ней.

— Да, это было стоящее зрелище! — мечтательно сказал Берт. — Не стоит связываться с нашей Мирандой, когда в ней просыпается гнев.

— Что касается меня, я буду рад вырваться отсюда на волю и увидеть свет дня, — пробормотал Джебидайя. — А если для этого надо будет отдать обезьяну в руки правосудия, от меня вы не услышите ни звука.

Тяжелые шаги тюремщика прервали беседу, и все повернулись к массивной деревянной двери с маленьким зарешеченным оконцем…

Кобыла выглядела даже хуже, чем накануне вечером, и у Гарета возникли серьезные сомнения, что она довезет их до Лондона. Особенно теперь, когда ей придется тащить на себе двоих. Двойное седло было побито молью, но Миранда отказалась от попоны с прокладкой из конского волоса, пожаловавшись, что торчащая из-под холста щетина ранит ее, как еловые иголки. Она удобно расположилась за спиной Гарета, и они выехали наконец из конюшни. Миранда молчала, но в ее молчании было что-то мрачное.

— Ненавижу, когда жульничают, — сказала она наконец, когда они выехали из города на крутую тропу, ведущую к замку на вершине утеса.

Гарет вздохнул. Он понял, что скрывается за ее молчанием. Владелец платной конюшни, одноглазый старый матрос с лысой, как яйцо, головой, бессовестно обобрал своего сиятельного клиента, взяв с него огромную плату за свою клячу и дамское седло. Гарет услышал, как Миранда возмущенно фыркнула, но не стал торговаться с хозяином лошади из-за нескольких пенсов. Этот человек и рассчитывал на то, что богатый господин не моргнув глазом заплатит ту цену, которую ему назначат.

— Это сравнительно небольшая плата, — заметил Гарет.

— Не для каждого, — сказала Миранда скорее себе, чем ему.

И Гарет ощутил какую-то непонятную неловкость. И невесело подумал, что, судя по всему, взгляд Миранды на мир резко отличается от его собственного.

Кляча споткнулась о камень на крутой тропинке. Инстинктивно Гарет протянул руку за спину, чтобы поддержать Миранду.

— Я-то не упаду, милорд, — сказала она. — Но может быть, мне лучше спешиться и идти пешком?

Кляча опять споткнулась, и, не дожидаясь ответа Гарета, Миранда спрыгнула на землю. Через мгновение она уже оказалась на тропинке впереди него и двинулась дальше, подоткнув юбку, чтобы та не мешала движению, и открыв взору ноги, плотно обтянутые кожаными штанами. Нельзя было сказать, идет она или бежит, думал Гарет. Скорее это было похоже на танец. Чип спрыгнул с ее плеча и тоже принялся подниматься вверх по тропе, перескакивая с камня на камень, иногда останавливаясь, чтобы осмотреть какой-нибудь заинтересовавший его предмет.

Наблюдая за подвижной как ртуть Мирандой, следя за тем, как налетевший ветер играет ее сверкающими на солнце волосами, любуясь ее грациозным и стройным телом, Гарет размышлял, удастся ли его обман.

Любой, кто хоть раз видел Мод, не был бы введен в заблуждение. Если во время визита короля Генриха Миранда займет место Мод, то обратную подмену произвести будет уже невозможно. Хорошо еще, что Мод никогда не бывала при дворе.

Дебют Миранды должен состояться до прибытия короля Генриха. Те, кто знал Мод как бледную, вялую, склонную к затворничеству, постоянно больную девушку, должны убедиться, что она внезапно выздоровела. А Имоджин предстоит заставить их в это поверить. Хорошо зная свою сестру, Гарет не сомневался в ее успехе.

Генрих сказал, что его следует ожидать незадолго до Михайлова дня , а до Михайлова дня оставалось всего пять недель. Сможет ли Миранда выучить свою роль за такой короткий срок? Ну конечно, сможет. Она ведь урожденная д'Альбар, и происхождение, и наследственность очень скоро дадут о себе знать. У нее острый ум и цепкая память. Вскоре она будет чувствовать себя в высшем свете как рыба в воде.

Он видел, как уверенно девушка шагает по тропинке. Теперь они оказались в тени стен замка, и ему было известно, что за ними наблюдают с квадратных башен во внутреннем дворе. И не потому, что одинокий мужчина на жалкой кляче мог представлять угрозу. Владелец дуврского замка был старым знакомым, и, если бы не Миранда, Гарет мог бы просить гостеприимства у хозяина, намекнуть, что не прочь отобедать, и одолжить приличную лошадь. Но нельзя, чтобы этот человек увидел Миранду.

Она остановилась в конце тропинки и теперь стояла там, прикрывая глаза от солнца рукой и любуясь раскинувшимся внизу городом. Отсюда хорошо видны были Райская гавань и увенчанные белыми шапками морские волны.

— Я никогда не была в Лондоне, — сказала она, когда он поравнялся с ней.

Голос ее звучал печально, и Гарет понял почему. Она смотрела в сторону Франции, отделенной от острова двадцатью милями пролива, где, как ей было известно, уже должна была высадиться единственная семья, которую она знала в жизни. Когда Миранда подняла на него глаза, он заметил в них слезы. Но теперь она была не бродячая комедиантка, а одна из рода д'Альбар, и прошлое ее должно остаться позади.