Кэндис Кэмп - Роковая любовь Страница 16

Пришло пасхальное воскресение, а янки продолжали непрерывно обстреливать форт. Энэлайз с матерью в сопровождении Эмиля отправились на пасхальную мессу в церковь Святого Патрика.

Там, как и во всех других церквях города, горожане обсуждали военные действия и делились друг с другом последними новостями. Обстрел действовал всем на нервы, и по этому поводу ежечасно распространялись новые слухи.

Одни говорили, что корабли янки уже прорвались через форт и поднимаются к городу; другие — что фортам нанесен только небольшой ущерб, и они выстоят. Также распространялись слухи о том, что новый Орлеан наводнен диверсантами. Некоторые заявляли, что солдаты отходят от Нового Орлеана и что рабы поднимают восстания на плантациях.

Наслушавшись всего, по дороге домой из церкви миссис Колдуэлл озабоченно сказала:

— Мы должны ехать вверх по реке, Энэлайз. Мы не можем больше оставаться, так как янки скоро будут здесь. Мы просто уедем отсюда и отправимся на плантацию «Белль Терр».

— Мама, не впадай в истерику, — сказала жестко Энэлайз. — Мы ничего не знаем, а то, что мы слышали — это все из непроверенных слухов. А что, если рабы восстали на плантациях? Я скорее встречусь лицом к лицу с янки здесь, нежели буду оказывать сопротивление рабам в «Белль Терр». Что скажешь, мама?

— Ох, твой бедный отец! Что мы будем делать? — спросила Тереза.

— Будь разумной, мама, — ответила ей Энэлайз. — Что можем ты и я сделать, чтобы защитить папу? Без нас ему легче позаботиться о себе. Скажи ей, Эмиль, — обратилась Энэлайз к брату.

— Это правда, мама, — сказал Эмиль. — Папа не захочет, чтобы ты поехала туда, где есть опасность. И я запрещаю тебе тоже. Тебе будет лучше здесь, где солдаты, такие как я, защитят тебя. И кроме того, скажу тебе, что янки никогда не прорвутся через форты.

— Это ты так говоришь, Эмиль. Но почему армия покинула нас? — спросила Тереза. — И что мы будем делать с Энэлайз? Я даже содрогаюсь при мысли, что будет — все эти ужасные, взбешенные мужчины, бегущие с дикими воплями по улицам, грабящие и убивающие и…. — она остановилась, боясь выговорить то страшное слово.

— И насилующие, — четко закончила Энэлайз. Но нарисованная Терезой картина ожила в ее воображении.

Она представила вдруг среди этих ужасных солдат в голубой форме его. И так ясно увидела его густые черные волосы, худощавое лицо с чувственным ртом, стройную фигуру. И тотчас возникли сцены той знойной страстной ночи, когда она почувствовала коварную силу его тела. Нет, тот случай нельзя назвать насилием. Нет, нет, это не было насилием. Слезы хлынули из ее глаз, но она вытерла их и категорично сказала:

— Мама, мы никуда не будем убегать отсюда. Я не хочу поддаваться трусости. Мы останемся здесь — падет ли Новый Орлеан или нет.

Обстрел фортов, наконец, прекратился; уже неделю стояло затишье. Энэлайз стала надеяться на улучшение обстановки. Но лишь немногие в Новом Орлеане сохраняли спокойствие. С 1814 года им не угрожал ни один враг, город процветал, и его горожане стали зажиточными, уверенными в себе людьми. Даже, когда началась война, нью-орлеанцы были спокойны и уверены в своей непобедимости. Но фронт продвинулся под натиском янки так далеко, что враг стоял уже у ворот Нового Орлеана, и в городе началась паника.

Богатые отправились на свои плантации; те, у кого не было земельных владений, уехали к своим родственникам дальше, на юг. Солдаты ополчения, такие как Эмиль, жили по-прежнему в домашней обстановке, развлекаясь и теряя боевой дух. Многие горячие головы из креолов стремились к участию в сражениях с самого начала войны. И вскоре им придется, защищая город, убивать или быть убитыми.

Затишье, которое так обрадовало всех, началось 24 апреля после недельной беспрерывной бомбардировки. Энэлайз хорошо запомнила этот момент.

Она сидела и подшивала оборку нижней юбки, но, сбившись, уколола себе иголкой палец. Она начала отчаянно трясти пальцем и вдруг замерла. Что-то было не то. Как-то необычно. И вдруг она поняла: это прекратился грохот выстрелов!

Она вскочила на ноги. Ее сердце учащенно забилось. И, хотя кругом стояла тишина, в ушах ее, как и прежде, звенело. У нее пересохло во рту и подвело желудок. Что бы это все значило? Что же случилось? Или янки отступили, а, может быть, наоборот — их канонерки именно сейчас выходят к городу?

Энэлайз быстро вскочила и бросилась на улицу, по дороге схватив только свою шляпку, совершенно забыв о перчатках. Ей необходимо было знать, что же произошло на самом деле. Вся в тревоге, она бежала вниз по улице до тех пор, пока не встретилась с мальчиком-подростком, бегущим навстречу.

— Что такое? Что произошло? — спросила она его таким странным голосом, что даже сама удивилась.

— Канонерки, мэ-эм! Они идут в Новый Орлеан. Корабли янки только что миновали форты, — прокричал он и убежал.

— Нет! Нет, это неправда! — воскликнула Энэлайз и повернулась, не зная, что ей делать.

Вдруг колокола Церкви Христа ударили в набат. Немедленно к ним присоединились колокола Церкви Святого Патрика и Первой Пресвитерианской. Энэлайз закрыла уши руками. — «Нет, это неправда! Этого не может быть! Но с чего бы тогда церковные колокола били в набат?»

— Это была паника. Самая настоящая паника, — сказала она сама себе. — Нужно просто точно узнать, что же все-таки произошло?

Она приподняла юбки своего платья и побежала в город. Чем ближе она приближалась к центру, тем больше становилась толпа. Люди, казалось, беспорядочно сновали туда-сюда. На Кэнэл-стрит Энэлайз едва увернулась от тяжелогруженной подводы. Эта подвода, как и несколько других, следовавших впереди, была загружена тюками хлопка и направлялась к пристани.

Энэлайз с ужасом смотрела на все происходящее. Все было настолько страшным — паникующая толпа, рвущиеся вперед лошади, кричащие до хрипоты кучеры…

— Энэлайз, Энелайз! — вдруг раздался из толпы чей-то голос.

Она обернулась на крик и увидела Полину Бовэ, машущую ей рукой.

— Полина! — крикнула Энэлайз и ринулась сквозь толпу к своей подруге. — Полина! Что происходит? Неужели это правда?

Лицо Полины побледнело, а глаза расширились от страха.

— Ох, Энэлайз, — произнесла она, — это правда. Они на подходе. Янки уже прошли форты.

— Ты уверена в этом? — спросила Полину Энэлайз, крепко ухватив ее за плечо.

Полина утвердительно кивнула головой.

— Мне сказала Сесилия Мойз. Ты ведь знаешь ее. Она была вместе с отцом, когда они получили сообщение с фортов.

Наконец до Энэлайз дошел смысл сказанного, и она отпрянула назад. Итак, произошло непоправимое!

— Я должна возвратиться к маме, — сказала она машинально и побежала к себе домой. Там царила полная паника. У дома стоял экипаж, и слуги сновали туда-сюда, укладывая в него вещи — коробки и наполовину заполненные дорожные сундуки. В центре зала стояла ее матушка. Она кричала на неповоротливых слуг и обмахивалась веером.