Анн Голон - Анжелика. Мученик Нотр-Дама Страница 17

В страшной спешке вскочив на коня, маркиз наскоро бросил Сербало: мадам де Пейрак только что чуть не убили, а он сам, Андижос, дрался с герцогом Орлеанским. Через несколько мгновений он уже во весь опор скакал прочь из города, крикнув, что отправляется поднимать против короля Лангедок.

— Да… Бедный маркиз д'Андижос! — вырвалось у Анжелики — Где уж ему поднимать Лангедок против короля?

— Хм! Вы думаете, он этого не сделает?[10] — спросил Сербало.

И многозначительно поднял палец:

— Мадам, вы совсем не поняли гасконскую душу! У гасконца смех легко переходит в ярость, и никогда нельзя предугадать, чем все кончится. Когда он в ярости, то сам черт ему не брат!

— И то правда, гасконцам я обязана жизнью. А вы не знаете, что с Лозеном?

— Он в Бастилии.

— О Боже, — вздохнула Анжелика, — только бы его не забыли там лет на сорок!

— Он не позволит забыть о себе, можете не сомневаться. А еще я видел, как двое слуг несли труп вашего бывшего дворецкого.

— Дьявол возьми его душу!

— Наконец, поскольку у меня уже не было сомнений, что вы погибли, я отправился к вашему зятю, прокурору Фалло де Сансе, и застал у него вашего адвоката, мэтра Дегре. Вместе с ним мы пошли в Шатле и осмотрели там все тела утопленников и убитых, которые были найдены в Париже нынче утром. Отвратительное занятие, скажу я вам, меня до сих пор тошнит. И вот теперь я здесь! Мадам, что вы будете делать? Вам нужно как можно скорее бежать.

Анжелика посмотрела на свои руки, неподвижно лежащие на столе рядом с большим бокалом рубиново-красного темного вина, к которому она даже не притронулась. Какими бледными, маленькими и хрупкими они ей показались, когда она невольно сравнила их с сильными руками сидящих рядом мужчин.

Дегре, завсегдатай таверны, положил на стол перед собой роговую табакерку и натер немного табаку, чтобы набить свою трубку.

Анжелика почувствовала себя совсем одинокой и беспомощной.

Гонтран вдруг сказал:

— Если я правильно понял, ты замешана в подозрительной истории и рискуешь расстаться с жизнью. Ну да я не удивлен — это вполне в твоем духе.

— Мессир де Пейрак находится в Бастилии по обвинению в колдовстве, — объяснил Дегре.

— Я не удивлен, — повторил Гонтран — Но ты еще можешь выпутаться. Если у тебя нет денег, я одолжу. Я скопил небольшую сумму на путешествие по Франции, да и Раймон, наш брат-иезуит, уверен, тоже поможет. Собирай пожитки и уезжай в Пуатье в общей карете. Оттуда ты сможешь попасть в Монтелу, а у нас дома тебе нечего бояться!

На мгновение Анжелика почувствовала себя под надежной защитой Монтелу, в тишине болот и лесов. Флоримон играл бы с индюками у подъемного моста…

— А как же Жоффрей? — произнесла она. — Кто за него будет бороться? Кто добьется справедливости?

Наступило тягостное молчание, и лишь за одним из столиков во все горло орали пьянчуги да нетерпеливо стучали ножами по тарелкам, требуя ужина, посетители. Появление Корбасона, хозяина и повара таверны, который, высоко подняв на вытянутых руках, нес на подносе зажаренного гуся с аппетитной корочкой, сразу всех угомонило. Шум в зале поутих, и среди удовлетворенного чавканья было слышно, как кидают кости четверо игроков.

Дегре невозмутимо продолжал набивать свою голландскую трубку с длинным мундштуком.

— Ты действительно так дорожишь своим мужем? — спросил Гонтран.

Анжелика сжала зубы.

— Одна унция его мозга дороже, чем ваши три головы, вместе взятые, — без обиняков заявила она. — Я знаю, что это звучит нелепо, но, хотя он мой муж, к тому же хромой и изуродованный, я его люблю.

Она судорожно вздрогнула, всхлипнув без слез.

— Но я сама его погубила. Из-за той грязной истории с ядом. А вчера на аудиенции у короля я подписала ему приговор, я…

Внезапно взгляд ее остановился, а лицо исказилось от ужаса. Напротив, за квадратом окна появилось страшное видение: лицо, будто из кошмарного сна, прикрытое длинными грязными прядями волос, с каким-то лиловым наростом на мертвенно-бледной щеке. Один глаз был закрыт черной повязкой, а другой горел, как у волка. Ужасный призрак смотрел прямо на Анжелику и смеялся.

— В чем дело? — спросил Гонтран, который сидел спиной к окну и ничего не видел.

Дегре проследил за испуганным взглядом молодой женщины и внезапно метнулся к двери, свистом подзывая пса.

Физиономия за окном исчезла. Через несколько мгновений адвокат вернулся с пустыми руками.

— Исчез, как крыса в норе.

— Вы знаете, кто этот несчастный? — спросил Сербало.

— Я всех их знаю. Это Весельчак, известный негодяй, король воров-карманников с Нового моста, один из самых опасных главарей бандитских шаек в Париже.

— И хватает же ему наглости заявиться сюда, чтобы подглядывать, как ужинают порядочные горожане!

— Скорее всего, в зале находится его сообщник, которому он хотел подать знак.

— Но он смотрел на меня, — сказала Анжелика, стуча зубами от страха.

— Полноте! Не бойтесь. Просто здесь неподалеку улица Трюандери[11] и предместье Сен-Дени. Там главное пристанище нищего сброда и место, где обретается их король — Великий Кесарь.

С этими словами он обнял Анжелику за талию и решительным движением привлек ее к себе. Она почувствовала жар и силу этой мужской руки. Нервное напряжение постепенно прошло. Не стыдясь, она прижалась к Дегре. Какое имеет значение, что он — всего лишь простолюдин, нищий адвокат! Ведь еще чуть-чуть, и она сама станет всеми гонимой беззащитной парией, без крыши над головой и, может быть, даже без имени!

— Черт возьми, — весело проговорил Дегре, — мы пришли в кабак не затем, чтобы вести такие мрачные разговоры. Давайте поедим, а потом обсудим наши планы. Эй! Корбасон, чертов повар, хочешь уморить нас голодом?

Хозяин тут же поспешил к столику.

— Чем ты можешь угостить троих вельмож, которые весь день питались исключительно переживаниями, и молодую хрупкую даму, чей аппетит стоило бы разбудить?

Корбасон потер рукой подбородок и с воодушевлением произнес:

— Ну, господа, вам я предложу большой кусок говяжьего филе с кровью, фаршированный огурцами и корнишонами, трех цыплят, запеченных в золе, и миску пирожков в масле. А даме что-нибудь более легкое, не так ли? Вареная телятина, салат, костный мозг, яблочное желе, засахаренная груша и вафли. И под конец — ложечку драже с фенхелем, и я уверен, что на ее лилейных щечках распустятся розы.

— Корбасон, ты самый незаменимый и самый любезный человек на всем белом свете. Когда я в следующий раз зайду в церковь, то помолюсь за тебя перед святым Оноре[12]. Более того, ты настоящий кудесник, создатель не только соусов, но и вдохновенных речей.