Альма-Мари Валери - Единорог и три короны Страница 17

Сначала никакого ответа не было — никто не появлялся. Пока было светло, она просиживала все время у окна, пытаясь разглядеть, что происходит за высокими стенами тюрьмы. Наконец она увидела, что с верхушки одного из громадных деревьев в соседнем саду свисает красный шарф.

Это они! Верные друзья не забыли о ней! Ее охватила такая радость, что она едва не пустилась в пляс по камере — но сумела сдержаться. Не хватало еще, чтобы тюремщик что-нибудь заподозрил!

Ей пришлось ждать еще несколько часов, прежде чем на ветвях дерева не появился маленький человечек, который стал весело размахивать руками, — это был Пьер! Почти сразу же к карлику присоединился и гигант Тибор. Камилла на мгновение испугалась, что ветка обломится под тяжестью оруженосца, но успокоилась, вспомнив, как осторожен венгр — конечно же, он вес заранее рассчитал!

Забравшись на дерево, учитель фехтования принялся жестикулировать — он знал, что его воспитанница прекрасно понимает язык знаков, которому была обучена с детства. А молодая женщина подтащила к окну стол, чтобы просунуть руки сквозь решетку — таким образом она могла отвечать Тибору.

Тот сообщил ей чрезвычайно важную новость: удалось найти негодяя, который напал на Камиллу в королевском дворце! Решено пока его не трогать, чтобы выследить сообщников, а через них и вожака бандитов.

Тибор с Пьером, передав это послание, немедленно слезли с дерева — оба не желали привлекать к себе внимания.

Полученные известия, с одной стороны, утешили девушку, но с другой — крайне взволновали. Она и без того томилась в заключении, мечтая лишь о том, как помчится галопом по бескрайним просторам. Теперь же она пришла в лихорадочное возбуждение: ей страстно хотелось принять участие в слежке, затеянной ее друзьями. Она изнывала от желания отомстить за родителей и не могла допустить, чтобы другие рисковали жизнью вместо нее в этом святом деле.

А еще она опасалась, что утеряет свою ловкость и гибкость — все то, чего добилась годами упорных тренировок. Бездействие для нее губительно! Разумеется, она упражнялась и в заточении, часами отражая выпады воображаемого противника, — но это было лишь жалкой заменой настоящего поединка.

Внезапно она решилась попробовать один из железных стержней, данных ей Тибором и спрятанных в углублении на полу. Быть может, замок поддастся? Но тут она вспомнила, что близится время ежедневного визита Филиппа д’Амбремона, — не хватало еще, чтобы он увидел, как она копается в замочной скважине! О бегстве тогда придется забыть.

Действительно, вскоре явился шевалье. Их свидания состояли из перепалок и взаимных уступок, сомнительных побед и неявных поражений — каждому удавалось в чем-то поддеть другого, получая в свою очередь болезненный удар.

Камилла начинала уставать от этой игры. Она твердо знала, что не следует переступать определенных границ, иначе можно снова оказаться в подвале, однако догадывалась, что Филипп никогда не прибегнет к этому средству с целью отомстить за уязвленное самолюбие. Он не был мелочным — следовало отдать ему должное. В его глазах карцер являлся наказанием за серьезный проступок — например, попытку к бегству.

Но девушка чувствовала, что от этого человека исходит опасность; когда он находился рядом, ее охватывала тревога, хотя она не могла объяснить, чем это вызвано. Просто в молодом офицере было нечто такое, что выделяло его среди прочих мужчин, а потому она должна оставаться настороже.

Со своей стороны, д’Амбремон проявлял все больший интерес к прекрасной узнице. От нее веяло тайной. Он попытался выяснить, из какой она семьи, но узнал только, что барон де Бассампьер принадлежит к числу верных служителей короны и что в былые времена старый дворянин входил в свиту наследного принца.

Значит, она солгала ему? Ловкая авантюристка не могла носить столь благородное имя. Или же она действительно происходила из аристократического рода? В каждом ее движении ощущалось врожденное изящество, присущее знати, но вела она себя совершенно неподобающим образом. У воспитанной барышни не должно быть таких свободных манер.

Кроме того, у нее очень странные руки: тонкие, с длинными пальцами, непохожие на руки простолюдинки, однако немыслимые для знатной дамы. Филипп заметил, что ладони у девушки очень жесткие, чуть ли не мозолистые — особенно правая. Создавалось впечатление, что она привыкла заниматься… чем же, черт побери? Он не мог ответить на этот вопрос, но сознавал, что никогда не видел ничего подобного у женщины, а уж он-то был знатоком и ценителем слабого пола!

Его бесило, что он не может ничего вытянуть из Камиллы; к королю же бесполезно обращаться, поскольку монарх категорически запретил д’Амбремону даже упоминать имя узницы.

Какое же злодейство, какое ужасное преступление она совершила, чтобы заслужить подобную кару? Вместе с тем почему ей оказано такое внимание — ведь охранять ее поручили не кому-нибудь, а офицеру королевской гвардии?

На протяжении всего дня он терзался этими вопросами и не мог избавиться от навязчивых мыслей о Камилле даже в минуты любовного свидания, даже в фехтовальном зале или в веселой компании друзей. Он стал таким вспыльчивым и раздражительным, что многие офицеры уже побаивались вступать с ним в схватку на рапирах с наконечником — слишком яростно он атаковал, словно пытаясь разрешить мучившую его загадку при помощи бешеных выпадов.

Вот и сегодня он явился к девушке в самом отвратительном настроении, а ее ледяная холодность только ухудшила дело. Камилла стояла у окна, уставившись в пол; на приветствие молодого офицера ответила сквозь зубы.

— Я пришел навестить вас, и вы могли бы быть повежливее! — прорычал он.

— Сожалею, что огорчила вас, ваше превосходительство! — ответила она угрюмо. — Это место не слишком располагает к светским любезностям.

— Вы оказались здесь по собственной вине, так что жаловаться вам нечего! Я мог бы помочь вам, сели бы вы соблаговолили рассказать мне о себе, но вы упорно отказываетесь говорить правду.

Она взглянула на него с вызовом:

— Правду? Вы же мне все равно не поверите? Чем могу я доказать свою искренность? Вы упрямы, как осел!

— Возвращаю вам этот комплимент.

Помолчав, он достал из кармана книжку и швырнул ее на постель. Ему хотелось узнать, умеет ли девица читать.

— Вот, держите! Это вас развлечет, а заодно научит должному послушанию.

Камилла машинально взяла книгу и прочла название — «Сто наставлений на предмет обязанностей женщины и пределов, положенных ее свободе».

— Это что, шутка? — спросила узница в изумлении.