Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 6. Час Звезды Страница 17

— Для чего? — удивилась Анна, но просьбу арестанта выполнила — приблизилась к лучу света, падавшему в узенькое окошко под самым потолком камеры.

— Да, это вы, — кивнул ей заключенный. — Это вас я видел на портрете в его медальоне, с которым он никогда не расстается.

— В виде сердечка с маленьким изумрудом? — Анна едва удержалась от громкого воз гласа радости.

— Именно так, — арестант жестом попросил Анну еще приблизиться к нему. — Я случайно узнал, что находится внутри медальона. Когда мы затеяли бунт, Жан потерял медальон в схватке и потом все никак не мог найти его. Он страшно горевал из-за пропажи, а я как-то нашел медальон — он закатился в щель в ящике с песком на корме.

— И он не объяснил, кто изображен на портрете? — растерялась Анна.

— Жан вообще был неразговорчивым, зато очень решительным в деле, — улыбнулся арестант.

— Был? — побледнела Анна.

— Не пугайтесь, это только слова, — заключенный огляделся по сторонам. — Мы всем говорим, что — он был. Но мы ждем его. Жан обещал нам помочь добраться до Америки, но мы не послушались его и оказались здесь. А завтра нас, очевидно, повесят. Но надежда еще жива — мы получили весточку от него, Жан готовит наше освобождение.

— А я могу участвовать в этом? — живо откликнулась на эту новость Анна.

— Полагаю, что, если Жан сказался одиноким, чтобы уберечь свою семью от беды, то вряд ли он захочет подвергать вашу жизнь опасности, — покачал головой арестант. — Но, если судьба будет к нам благо склонна, я сообщу ему, что вы здесь, и он сам найдет вас.

— Я остановилась в гостинице «Королевская лилия», — горячо зашептала Анна и при слушалась. В открытую дверь в подземелье донеслись голоса: надо было торопиться. — Я буду молиться за вас! Скажите мне ваше имя.

— Молитесь лучше за него, — усмехнулся арестант. — Он — наша единственная надежда на спасение.

— И моя, — едва слышно промолвила Анна, глазами прощаясь с незнакомцем, так и не открывшимся ей. — На жизнь, на счастье, на любовь…

Наверху ее уже ожидал Альбер. Он быстро подхватил Анну под руку и повел к выходу — нее должно было выглядеть так, словно они ждали месье Денара и, не дождавшись, ушли. У гостиницы Альбер высадил Анну, но подниматься не стал — сказал, что обещал встретиться в городе с одним человеком по очень важному делу.

Но в номере Анну ждала неизвестная ей девушка, которая сразу набросилась на нее с требованием признаться к кому-то в любви…

— О чем вы говорите? — возмутилась Анна. — И по какому праву врываетесь ко мне?

— А разве есть еще в вашей жизни кто-то, кроме месье Альбера Корнеля? — воскликнула девушка, и Анна поняла, что перед ней — Селестина де Танжери. Такая, как восторженно описывал ее Альбер — порывистая, рыжеволосая, с огромными синими глазами. Странно похожая на ночной кошмар, посетивший Анну по время недавней болезни на корабле.

— Вот оно что, — обезоруживающе улыбнулась Анна. — Увы, но я должна разочаровать вас, мадемуазель де Танжери, — ваш жених целиком и полностью принадлежит вам. И не только по праву помолвки, но и по тому искреннему чувству, которое он действительно испытывает к вам.

— Значит, вы утверждаете, что между вами и Альбером ничего нет? — заметно побледнела Селестина. — И вы не связаны с ним узами любви?

— Альбер считает меня своим другом, — просто сказала Анна, — но более всего он надеется, что и вы окажете мне ту же честь.

— А почему вы прибыли вместе? — не отступала Селестина.

— Случай, совпадение и внимание к несчастью, обрушившемуся на мою семью, в котором месье Корнель-старший принял самое искреннее участие, передав эту заботу на время моей поездки за океан своему сыну, — объяснила Анна.

— Несчастье? — не поняла девушка.

— Мой муж, плывший на одном из кораблей, принадлежавших достойному арматору, пропал в Атлантике, и семья Корнель любезно согласилась из сострадания моему горю содействовать в его розысках.

— Так вы — вдова? — прошептала Селестина.

— Я — замужем, — с гордостью сказала Анна и с некоторой долей вызова посмотрела на девушку, проявлявшую в этот момент явные признаки отчаяния.

— Хуже не бывает, — махнула рукою Селестина и без сил опустилась на диван, стоявший в каре других предметов по сторонам огромного шерстяного персидского ковра.

— Как вас следует понимать, мадемуазель? — нахмурилась Анна.

Последние слова неожиданной гостьи ее мало сказать удивили — задели, и она хотела уже выразить свое возмущение, как Селестина вдруг подняла на Анну свои необыкновенно красивые глаза и со слезами в голосе прошептала:

— Вы лишили меня последней надежды, мадам.

— Я вас не понимаю, — повторила Анна, видя, однако, что чувства Селестины искренние. Но их происхождение было Анне неизвестно и удивительно. Тем не менее, она подошла к девушке и присела рядом с ней на диван.

— Скажите, вы любили когда-нибудь? — разрыдалась Селестина.

— Конечно, — Анна была растрогана ее наивным и прямым вопросом.

— И тот, кого вы любили, ваш муж? — слезы, однако, не мешали пытливости Селестины.

— Если вы говорите о серьезном и глубоком чувстве, то — да, — кивнула Анна.

— А могли бы вы пренебречь любовью ради замужества? — Селестина схватила Анну за руку и сильно сжала ее.

— Если бы замужество было дано мне, как насилие над моим желанием, то, скорее всего, я бы предпочла одиночество, — осторожно сказала Анна. — Но, насколько мне известно, ваше чувство с Альбером взаимно, а это совершенно другое дело.

— Увы, — покачала головой Селестина. — Так оно и было. До недавнего времени…

— Что же изменилось? — в голосе Анны послышалось сочувствие, но адресовано оно было больше к Альберу. — Вы узнали муки ревности? Решили, что он предпочел вам другую, и отчаялись найти в браке с ним счастье? Но теперь вы знаете, как ошибались!

— Альбер здесь ни при чем, — устало промолвила Селестина. — Я люблю, но — другого.

— И как велико ваше чувство? — тихо спросила Анна. — Оно взаимно?

— О! Это не идет ни в какое сравнение с тем, что я испытывала прежде к Альберу, — призналась Селестина, и ее щеки загорелись румянцем.

— Но вы не ответили: это чувство взаимно? — настаивала Анна.

— Н-не знаю, — вдруг смутилась Селестина, но потом спохватилась. — Да, конечно, да! Мой любимый — он удивительный! Его мрачность так завораживает, его немногословность так выразительна… Он словно пронизан электричеством, он манит меня к себе, как магнит, и я подобна стрелке компаса, которую неизбежно влечет к нему…