Джо Беверли - Запретное наслаждение Страница 17

Кеб остановился. Дэвид выпрыгнул на тротуар и, расплатившись с возницей, спустя мгновение уже был внутри элегантного особняка. Его проводили в гостиную, где уже ждал лорд Вандеймен. Тот, естественно, был олицетворением светского красавца: стильно уложенные светлые волосы, коричневый сюртук, кремово-золотой полосатый жилет, не говоря уже о галстуке, завязанном затейливым узлом и заколотом золотой булавкой. Дополняли наряд панталоны.

Не так давно Дэвид накупил немало обновок, чтобы соответствовать образу графа, в том числе и две пары панталон, однако все равно предпочитал бриджи и сапоги.

– Я уже начал думать, что ты дезертировал, – сказал Вандеймен.

– А с какой стати мне дезертировать?

– С той, что одет ты ужасно, – ответил тот, оглядывая Дэвида с ног до головы.

В шестнадцать лет Вандеймен пошел служить кавалерийским офицером, участвовал в боевых действиях, доказательством чему был неровный шрам на щеке. Дэвид сказал себе, что если у этого вояки хватает терпения одеваться как проклятый денди, то и он все это стерпит.

– Мне было приказано переправить сюда мою лучшую одежду, чтобы ее оценили и переделали по нынешней моде. В любом случае я сегодня все утро изучал Лондон в тех районах, где светский стиль не приветствуется.

– И какие же чудеса ты увидел?

«Очаровательное личико и огромные голубые глаза…»

– Книгу по дренажу, а еще наслушался сплетен в таверне. Ну что, перейдем к делу?

– Мистер Уоткинс уже ждет, – сказал Вандеймен, указывая на высокого худого мужчину, незаметно стоявшего в стороне.

Дэвид его не заметил, но решил, что графу не пристало извиняться, и вместе с портным и Вандейменом перешел в соседнюю комнату, где была разложена его одежда.

– Сначала вечерние костюмы, Уоткинс, – велел Вандеймен. – Через четыре дня лорду Виверну предстоит посетить бал графини Чаррингтон.

Дэвид бросил на него удивленный взгляд, но понял, что спорить нет смысла: бал так бал, если там будет Люсинда Поттер.

Уоткинс взял темный фрак, который Дэвиду сшил его портной в Хонитоне всего полгода назад.

– Вполне приемлемая работа, милорд, но хотелось бы кое-что улучшить. Соблаговолите раздеться – я понимаю, это скучная и утомительная процедура, – и надеть эту вещь.

Преисполненным грации и непринужденности движением Вандеймен сел в кресло, а появившийся в комнате подмастерье принялся помогать Дэвиду раздеваться и одеваться. Сам Дэвид никаких недостатков в своем фраке не видел – во всяком случае, на ассамблее, где собирался весь свет Девона, никто при виде его не побледнел от ужаса и в обморок не упал.

– Очень приличная работа для провинциального мастера, милорд, – заметил Уоткинс, разглаживая складку на плече, – но сегодня мода требует более высокого воротника. С вашего позволения, я его переделаю. А на талии немного морщит. Это мы мигом исправим. Булавки мне!

Дэвид капитулировал и покорно стал изображать из себя манекен.

Через два часа пытка закончилась, и Вандеймен привез его к себе домой, чтобы освежиться. Они расположились в уютной, исключительно мужской по стилю гостиной, и им туда подали кофе.

– Ну что, тебе кажется, будто твоим мнением пренебрегают? – улыбнулся Вандеймен.

– Бал у леди Чаррингтон? Разве я не вправе высказаться, какие мероприятия хотел бы посетить?

– В чужих водах слушай советы опытных лоцманов. Будет лучше, если твое появление в свете произойдет на мероприятии, которое устраивают «нарушители». Кстати, там будет и мисс Поттер.

Дэвид кивнул.

– А до бала я свободен?

– Все твои дни до бала расписаны по минутам, но на этих мероприятиях модный наряд не играет особой роли. Завтра вечеринка для избранных у герцога Сент-Рейвена в его загородном доме, так называемая «Охота на пташек».

– Едва ли «вечеринка» подходящее слово в данном случае.

Вандеймен усмехнулся.

– Ты пропустил лучшие времена, да и я тоже, увы. Жрицы любви и дикие дебри в прошлом. Сейчас Сент-Рейвен женат, так что нас ожидает обильная выпивка и чисто мужские увеселения: скачки, фехтование, стрельба и даже поединки на палицах.

– Жаль, что нет верхолазания в ночной темноте.

– Местность неподходящая. Твои успехи в соревнованиях значения не имеют. Главное – это показать гостям, что ты отличный парень и в теплых отношениях с известными людьми. Гости расскажут о тебе своим женам, а в нашем мире правят женщины. – Вероятно, по лицу Дэвида Вандеймен понял, что не убедил его, поэтому добавил: – «Нарушители» имеют немалую силу, особенно когда действуют сообща.

– Знаю. Именно они приложили руку к тому, что я стал законнорожденным сыном Безумного графа.

– Графский титул несет с собой определенные преимущества.

– Например?

Вандеймена искренне удивил его вопрос, а еще больше – тон, каким он был задан.

– Графство практически банкрот, – с горечью признался Дэвид. – То, что осталось: титул, место в парламенте и Крейг-Виверн, – не представляет для меня ценности. Меня не воспитывали как дворянина, и только благодаря доброте дяди и тети мы с сестрой не жили в таверне.

– Но ты вырос в поместье, среди дворян, пусть и нетитулованных.

– С клеймом бастарда. Случайно оказавшись на великосветском мероприятии, я сразу вижу, что в глазах большинства я так и остался бастардом, пусть и получившим хорошее воспитание, но пригодным только для найма в качестве управляющего.

– Они смирятся. Английская аристократия на удивление прагматична. В светских кругах немало кукушек, унаследовавших разные титулы, и некоторые из них продолжают испытывать нежные чувства к своим настоящим отцам, что вызывает определенные неудобства. Об этом просто не упоминают – какой смысл? Если позволить импровизировать с законом: дать право отцам выбирать себе наследников или объявлять своих взрослых сыновей чужими детьми, – начнется хаос.

Дэвид отпил кофе, оказавшийся великолепным.

– Николас считает, что те, кто подозревает об истинном положении вещей, только порадуются, что кровь Безумного графа никому не передалась.

– Он прав. Безумные пэры вредны для дела, особенно когда наступают тяжелые времена и в обществе становится неспокойно. Память о Французской революции еще свежа.

– Меня удивляет, что мой якобы законный отец не установил где-нибудь в поместье гильотину, хотя он камеру пыток оборудовал – это была одна из многих его чудовищных выходок.

– Я слышал. И еще он слыл насильником.

– Вот тут ты ошибаешься. Женщины приходили к нему по доброй воле, потому что имели шанс стать графиней, а если не беременели, их отсылали прочь с немалой суммой в качестве приданого.

– Однако он был женат на твоей матери.