Ханна Хауэлл - Волшебство любви Страница 17

– Я тоже гадаю. И никак не пойму, что заставляет их говорить друг другу гадости. – Роуз поставила корзину на стол. – Мне это кажется скорее битвой, чем ухаживанием.

Пока Роберт и Роуз разговаривали, Адэр изучал молодую женщину, которую в последний раз видел тощей и не слишком опрятной девочкой. А сейчас… Высокая полная грудь, тонкая талия и округлые бедра свидетельствовали о том, что перед ним взрослая женщина. Но у нее было все то же очаровательное личико сердечком. Волосы же, потемневшие до цвета меди, свисали до бедер густыми соблазнительными волнами, бо́льшая часть веснушек поблекла, так что осталась только небольшая россыпь на переносице изящного носика и чуть-чуть на щеках, а густые темные ресницы и изящные арки бровей подчеркивали красоту огромных глаз цвета морской волны. Ее полные губы прелестно улыбались, когда она вместе с Робертом удивлялась странному поведению молодых людей, которых оставила во дворе. Адэр же смотрел на нее, не в силах отвести глаз.

Однако что-то было не так, и он не сразу определил, что именно. Девочка, которую он когда-то знал, была жизнерадостной и веселой – в любой момент могла улыбнуться и рассмеяться. Теперь радость ее погасла, и ему было больно видеть это, хотя он не совсем понимал почему. А впрочем… какое ему дело до глупостей? Не удивительно, что радость и смех давно ушли из жизни Роуз вместе с детством. Она ведь повзрослела за то время, что его тут не было, и наконец увидела жизнь в ее истинном свете – увидела мир, полный несчастий, скорби и боли.

Адэр мысленно выругался, сообразив, что все-таки разочарован – несмотря на все свое здравомыслие. Он втайне надеялся, что Роуз и сейчас могла бы заставить его улыбнуться – как бывало прежде…

А во Франции он часто думал о Данкерне и думал о ней, смеющейся и улыбающейся. Хотя, наверное, давно пора похоронить эти глупые воспоминания.

– Жаль, что твоя мать умерла, – сказал он, когда Роуз взглянула в его сторону. И тут же поморщился от этой своей глупой попытки завести беседу.

– Спасибо, лэрд. Я все еще тоскую по ней.

– Да, конечно… Отец с великой скорбью писал о ее смерти.

– Он всегда был добр к нам, и всем нам очень его не хватает.

Адэр кивнул и коснулся ее корзины.

– Он часто говорил о кулинарном искусстве – твоем и твоей матери. Отец очень любил яблочные пирожки.

Потянувшись к кубку с вином – его наполнил для нее Роберт, – Роуз поняла, что ее руки дрожат, и поспешно сцепила их за спиной. Ее слишком живое воображение разыгралось, и она уже слышала, как лэрд обвиняет ее в колдовстве.

Стараясь овладеть собой, Роуз проговорила:

– Когда старый лэрд ел пирожки в разгар зимы, он называл их «прикосновением весны».

– Да, верно. Отец находил их… весьма утешительными. Стоило съесть один – и плохого настроения как не бывало! Он часто говорил о них, и я посчитал, что просто обязан сам попробовать. Надеюсь, моя просьба не доставила тебе неудобств.

– Нет, лэрд, – пробормотала Роуз с вымученной улыбкой.

Когда он подтянул корзину поближе к себе, она попыталась сохранить хотя бы внешнее спокойствие. Юноша, которого она знала, никогда бы не стал для нее угрозой, но этого юноши давно не было, а вместо него…

Роуз почти не удивилась, почувствовав, что ее влекло к этому смуглому мужчине, но подобное влечение еще не означало, что он безопасен. Ведь мать учила: желание и даже любовь могут затуманить способность ясно мыслить и притупить инстинкты.

Когда лэрд выбрал пирожок и поднес ко рту, она стала мысленно молиться: «Господи, если еда произведет на него какое-то действие, то пусть вернет к жизни того доброго молодого человека, которого я когда-то знала».

Глава 2

Сладкий, с легкой кислинкой… Сочетание просто идеальное… Странно, что столь простая пища может быть таким восторгом для языка. Адэр потянулся за другим пирожком. И тепло словно струилось в него, снимая напряженность в мышцах, преследовавшую его даже во сне. Хотя Адэр всегда считал Данкерн своим домом, он лишь сейчас ощутил, как замок приветствует нового хозяина.

Взглянув на Роуз, он заметил, что та немного побледнела, и ему вдруг захотелось сжать ее в объятиях – хотелось поцеловать ее и ласками рассеять страхи, от которых она страдала.

Адэр потянулся к кружке и глотнул эля, но приятного чувства это не притупило. Еду женщин Кит отец называл «утешительной», и именно это он сейчас испытывал. Как в те моменты, когда мать гладила его лоб и целовала в щеку. Адэр понимал, что должен был встревожиться, но почему-то оставался спокойным. «Что ж, если это колдовство, как подозревала мистрис Керн, то очень доброе, – подумал он. – И тогда… Если маленькая Роуз может готовить еду, дающую утешение человеку, который не знал ничего подобного очень-очень долго, – то какое же еще волшебство ей подвластно?»

Лэрд изучал прелестное личико девушки и чувствовал себя виноватым из-за собственных подозрений. В Роуз не было ни капли зла. Ни тени тьмы. В худшем случае она просто сбилась с пути.

– Они очень хороши, – сказал он наконец, противясь желанию взять еще один пирожок. – Я сберегу остальные на потом.

– Как пожелаете, милорд, – пробормотала девушка.

– Ты сама выращиваешь яблоки?

– Да, при Роуз-коттедж есть чудесный сад.

Она выругалась про себя. Не хватало еще привлечь его внимание к саду! Когда люди бросали боязливые взгляды на Роуз-коттедж, они были в основном направлены против женщин семьи Кит. Очень редко эти взгляды относились к самому саду, и Роуз предпочла бы, чтобы так было и в дальнейшем. Ведь этот сад, ее наследие, был куда более беззащитным, чем она. Во всяком случае он не смог устоять перед гневом людей.

– Мистрис Керн говорила о твоем саде, когда была здесь.

– Правда? – На сей раз Роуз была благодарна за ярость, которую всегда испытывала при мысли об этой женщине. К счастью, ярость заглушала страх, который сама Роуз не могла победить.

– По-моему, она несколько раз врывалась туда.

– С факелом в руке, – буркнула Роуз.

Адэр уловил нотки гнева в ее голосе и отметил, что рука девушки уже не дрожала, когда она подносила к губам кубок. Мистрис Керн сумела ввернуть несколько нелестных замечаний о Роуз Кит. Бросала и прямые обвинения в ее адрес. Его отец писал о давней ненависти вдовы Керн к женщинам Кит, но не о причине этой ненависти. И было ясно, что взаимная неприязнь все еще жива.

– Я провожу тебя домой, – сказал лэрд, вставая.

– Не обязательно, милорд.

В тот момент, когда он взял ее за руку, чтобы помочь встать, Роуз решила, что это не только не обязательно, но и опасно. То влечение, которое она почувствовала при виде этого человека, усилилось в десять раз от прикосновения его руки. Ошеломленная бушевавшими в ней чувствами, Роуз покорно позволила Адэру увести ее.