Барбара Картленд - Честь и бесчестье Страница 17

Матушка на минуту задумалась, а потом ответила:

— Это нелегко объяснить, дорогая моя… Твой отец видит так много красивых женщин, и не только у себя в театре, но и в домах знатных людей, куда его часто приглашают.

Она издала глубокий вздох.

— Меня с ним не приглашают, но я хотела бы выглядеть привлекательно — для него! Как будто и я тоже собираюсь на бал…

В словах матери было столько боли, что Шимона, не раздумывая, сказала:

— Ты всегда выглядишь великолепно, мама, в любом платье. Папа часто говорит, что для него ты — самая красивая женщина в мире!

— Мне бы хотелось поддерживать в нем это мнение, — мягко ответила миссис Бардсли. — Вот почему я и стараюсь одеться так, чтобы ему было приятно.

Шимона прекрасно поняла, что хотела сказать ей мать. Но, увы, денег в семье было не так уж много, поэтому изысканные наряды заказывались не так часто, как того желала бы миссис Бардсли…

Но как бы то ни было, хранились эти туалеты в таком безукоризненном порядке, что даже теперь, когда матери уже не было на свете, Шимона вполне могла пользоваться ими и выбрать то, что ей по вкусу.

А в правильности своего выбора девушка смогла убедиться в тот же вечер, когда вошла в гостиную.

Все трое мужчин ожидали ее, сидя у камина. Приближаясь к ним, Шимона почувствовала непреодолимое желание взглянуть в глаза герцога. Их манящее выражение, к которому она уже успела привыкнуть, притягивало ее словно магнитом.

Разговор за обеденным столом оказался еще более интересным, чем во время ленча.

Старик Мак-Крейг говорил о трудностях, которые в настоящее время испытывает Шотландия, а герцог пустился в рассуждения о спорте.

Шимона слушала все это с большим интересом, и мужчины включили ее в общий разговор, время от времени объясняя то, что девушке было не совсем понятно.

Наконец обед подошел к концу. Шимона, немного волнуясь, взглянула на герцога и произнесла:

— Очевидно, мне следует оставить вас… чтобы вы могли выпить ваш портвейн…

Мать рассказывала Шимоне, что обычно после званого обеда дамы удаляются, оставляя мужчин одних. Герцог услышал слова девушки и одобрительно ей улыбнулся.

Шимона встала из-за стола, мужчины последовали ее примеру, а герцог проронил:

— Мы задержимся недолго.

Шимона вышла из столовой в гостиную.

Лакей распахнул перед ней дверь. Наконец-то девушка могла в одиночестве исследовать все содержащиеся в гостиной сокровища и вдоволь налюбоваться ими!

В комнате было столько чудесных вещей, поражавших глаз и воображение, что Шимона даже не заметила, как пролетело время, и была очень удивлена, увидев входящих в гостиную мужчин.

При их появлении она обернулась, держа в руках миниатюру с изображением прелестной молодой женщины.

Герцог подошел к Шимоне.

— Я вижу, вас привлекла эта миниатюра, — сказал он. — У меня большая коллекция подобных вещей. Они находятся в соседней комнате.

— Я уверена, что автор этой работы — Ричард Косуэй.

— Да, это портрет моей матери.

— О, какое совпадение! Он нарисовал и мою тоже! — воскликнула Шимона.

В ту же секунду ее испугала мысль, что она совершила ошибку, произнеся эти слова. Но оказалось, что старик Мак-Крейг ее не слышал — он отошел к камину и беседовал там с Алистером.

— Вот и еще одно обстоятельство, которое нас сближает, — заметил герцог вполголоса.

— Еще одно? — удивленно переспросила Шимона.

— Ну да. У нас много общего — например, любовь к красоте.

— О да, да… конечно…

Сейчас, когда герцог стоял совсем близко от нее, Шимона с трудом заставляла себя держаться просто и естественно.

Было что-то в его голосе — какая-то особая нотка, — что находило мгновенный отклик в ее душе. Это было сродни отклику публики, внимавшей голосу ее отца на сцене.

Внезапно Шимону охватила непонятная робость, и, чтобы скрыть ее, она положила миниатюру на место и направилась к камину.

Старик Мак-Крейг глянул на девушку из-под своих кустистых бровей и произнес:

— Должен заметить, что вы были исключительно добры, так внимательно выслушивая мою стариковскую болтовню о вещах, которые вам едва ли интересны. Завтра, я надеюсь, вы сами расскажете мне о своей жизни.

— Напротив, сэр, я слушала ваш рассказ с большим интересом, — возразила Шимона. — Но от меня вы вряд ли услышите что-нибудь столь же значительное.

Старик Мак-Крейг улыбнулся.

— Вы слишком скромны и застенчивы, — заметил он. — Ну, пожалуй, на сегодня хватит разговоров. Я уверен, вы извините меня, если я отправлюсь спать. Я привык вставать и ложиться рано, а сегодня к тому же довольно долго был в дороге.

— Вы наверняка очень устали, сэр, — сочувственно произнес Алистер.

Мак-Крейг обернулся к герцогу:

— Спокойной ночи, Рейвенстоун. Я высоко ценю ваше гостеприимство и чрезвычайно вам благодарен.

— Для меня большая честь — принимать у себя такого гостя, как вы, — вежливо заметил герцог.

Старик Мак-Крейг похлопал Шимону по плечу и улыбнулся:

— Буду с нетерпением ждать нашей завтрашней беседы.

Он вышел из гостиной, горделиво расправив плечи и держась очень прямо. Алистер поспешил за дедушкой, чтобы проводить до дверей спальни.

Герцог и Шимона остались одни в гостиной.

— Вы вели себя с ним очень умно, — одобрительно заметил герцог.

— Мне кажется, он очаровательный старик, — живо откликнулась Шимона. — И столько всего знает!

— А вас и вправду увлекли его россказни про Шотландию? Или это была просто игра?

— Ну разумеется, мне и вправду было интересно! — с негодованием воскликнула Шимона. — Да и кто бы мог остаться к этому равнодушным?

— А как вам понравилось посещение палаты общин?

— Это было потрясающе! Я очень часто старалась представить себе, что и как происходит в парламенте, но на деле произносимые в палате речи да и самый вид депутатов, сидевших на скамьях, оказались совершенно непохожими на то, что я рисовала в своем воображении.

— И чем же они отличались?

— Эти люди вели себя… слишком безразлично, что ли… — попыталась объяснить Шимона, мучительно подыскивая нужные слова. — Некоторые развалились в креслах, вытянув ноги, другие надвинули шляпы на лоб… По-моему, большую часть времени они даже не слушали, о чем там шла речь!

— Вот так нами управляют, — с улыбкой заметил герцог.

— Возможно, это и есть путь развития любой демократии… — задумчиво произнесла Шимона. — Все течет по раз и навсегда заведенному порядку, пока в один прекрасный день кому-то не придет в голову взять в руки оружие и начать борьбу за что-нибудь воистину значительное!