София Каспари - Лагуна фламинго Страница 17

Все присутствующие уставились на Софию.

— Мне кажется, мы, лютеране, покупаем кота в мешке. Вы со мной согласны? Никто из нас не знает, кто праведник, а кто нет.

— Господь готов принять нас всех, если мы ведем богоугодную жизнь, госпожа Кнокс. Те, кто спасен, должны вести богоугодную жизнь, в этом нет никаких сомнений. И им не нужна поддержка священников. В целом, вера — это дело верующего и Господа, и больше ничье, — осадил ее Цезарь.

Юлиус явно размышлял о том, не вмешаться ли ему в спор, но сдержался, увидев улыбку на губах Софии.

Оттилия промокнула рот салфеткой.

— Ну, мы все знаем, что это непросто, не так ли, София? — спросила она у гостьи.

Обе женщины обменялись улыбками. После стольких лет знакомства у них сохранились прекрасные отношения, хотя Оттилия была очень разочарована, когда свадьба ее сына с Софией не состоялась. Был разочарован и Цезарь, хотя и по другой причине.

— Я до сих пор не понимаю, как ваш муж мог жениться на вас, — не очень-то вежливо заявил Цезарь.

— Ах, он и сам иногда этого не понимает, — ухмыльнулась женщина.

Вечером Юлиус рассказал Анне, что София вышла замуж за английского путешественника, писателя и ученого, о котором ходило много скандальных слухов. Вскоре они с мужем собирались отправиться в очередное путешествие — в Африку или Индию, а может быть, в горы Непала, где у мужа Софии были родственники.

Анну покоробила мысль о том, что кто-то может поехать в такую страну, как Африка, да еще и ради того, чтобы получить новые впечатления.

Женщине потребовалось какое-то время, чтобы вернуться в настоящее. Она с улыбкой посмотрела на спящего у нее на руках младенца. Леонора была чудным ребенком. В отличие от старшей дочери Анны, Марлены, она легко приспосабливалась к любым обстоятельствам. Кроха была похожа на свою бабушку, Элизабет, мать Анны. Элизабет так и не повидала внучку. Леонора унаследовала ее зеленые глаза и форму лица. Даже Ленхен, сестра Анны, не была так похожа на Элизабет. А вот рыжевато-каштановые волосы Леонора унаследовала от своего дедушки, Генриха Бруннера. Анне и ее братьям Густаву и Эдуарду достались такие же «бруннеровские», как они их называли, кудри. Анна вздохнула. Марлена стояла в стороне от остальных. Девочка смотрела на море. Она держалась очень прямо. Ветер трепал ее платье и оборки чепца. «Она уже такая взрослая, — с легкой грустью подумала Анна. — Ей столько довелось пережить за свою короткую жизнь».

Отец Марлены, Калеб Вайнбреннер, умер за две недели до рождения дочери — его сразила чахотка. Анне пришлось самой пробиваться в жизни, да еще и с малышкой на руках. Ей часто было не до Марлены, и Анну до сих пор иногда мучили угрызения совести по этому поводу. К счастью, недостаток внимания, похоже, не повредил ее дочери. Как загорелись глаза Марлены, когда София рассказывала о своих путешествиях! Анна этого не понимала. Путешествие ради путешествия — какой от этого прок? К тому же Марлена еще такая юная…

Женщина очнулась от своих мыслей, почувствовав, как Юлиус сжал ее в объятиях.

— Может быть. Может быть, мне и грустно, — ответила она на его вопрос.

Юлиус убрал руку с плеча Анны и поправил чепчик Леоноры.

— Путь оказался не таким уж и тяжелым. Мы наверняка еще вернемся сюда, — постарался он успокоить жену. — Это не навсегда. — Юлиус подмигнул ей.

Анна кивнула. Прибыв в Новый Свет, она думала, что больше никогда не увидит родину. Но события последних лет показали, что она ошибалась. Появились новые морские пути, корабли стали более быстроходными.

В 1872 году под черно-бело-красным флагом рейха был пущен первый корабль Южноамериканской пароходной компании, которую финансировали гамбургские торговые дома. За этим кораблем, «Баия», прибывшим в порт Буэнос-Айреса, уже в следующем году судоходная компания Германии «Космос» пустила еще несколько кораблей, а с 1876 года в Аргентину начали курсировать первые пароходы компании «Гамбург-Америка лайн».

— Нет, дело не в этом. — Анна повернулась к мужу. — Знаешь, я всегда думала, что когда вернусь в Европу, то почувствую, что тут мой дом, почувствую, что мое место здесь, но…

— Но это оказалось не так, — закончил за нее Юлиус, улыбаясь.

— Именно, — кивнула Анна.

Стоявшая неподалеку группка мужчин и женщин разразилась оглушительным смехом. Анна немного помолчала.

— Дело в том, что я не могу дождаться дня, когда мы приплывем обратно. Мне хочется навестить Марию в кондитерской, обнять Ленхен и посмотреть ее новые наброски, войти к себе в кабинет, зарыться с головой в бумаги. Интересно, расцвела ли жакаранда? Я обрадуюсь даже встрече с отцом, хотя и терпеть не могу вечера, когда он сидит у меня во дворе, напиваясь и разглагольствуя. — Женщина засмеялась, качая головой. Ее отношения с отцом в последние годы были достаточно сложными.

— И тебя это успокоит? — рассмеялся Юлиус.

Компания рядом снова залилась смехом. Если вначале этот громкий смех раздражал Анну, то теперь она услышала фальшивые нотки в голосах стоявших рядом с ними итальянцев. Их деланое веселье должно было разогнать грусть.

— Да. — Анна пожала плечами.

Толпа пришла в движение — возможно, кто-то заметил сигнал к отправлению.

— Марлена… — позвала Анна.

Ее тринадцатилетняя дочь подошла поближе. Из-под чепчика, обшитого широкой зеленой лентой, выбился темный локон. Впервые Анна заметила на лице девочки выражение, свидетельствовавшее о предстоящих изменениях. Менялось не только ее тело, утратившее детские линии, но и характер.

Девочке очень понравилось путешествие. Из Гамбурга они все вместе отправились в Кельн, чтобы посмотреть знаменитый собор. На корабле, полном туристов из Англии, они спустились вниз по Рейну, наслаждаясь чудесными видами долины, слушая легенды о Лорелее и глядя на бессчетные замки на берегу. Они приплыли в Бинген-на-Рейне, где Анна навестила Гуштль. Невзирая на долгую разлуку, подруги всегда были близки. Гуштль спросила Анну о ее брате, Эдуарде. Когда-то она была в него влюблена. Гуштль давно уже была замужем и души не чаяла в муже и шестерых белокурых ребятишках, носившихся по дому.

Из Бингена семья Анны отправилась в Швейцарию, а оттуда — в Италию. Это был последний этап их путешествия. Осенью дочь Виктории, Эстелла, тоже отправится в школу Эльзы Пфистер в Буэнос-Айресе, куда уже давно ходила Марлена. После чудовищных событий в Сальте Виктория перебралась в Тукуман. Она сообщила Анне о своем решении, прислав телеграмму. На время учебы Эстелла поселится у Мейеров-Вайнбреннеров. Анна знала, что девочки предвкушали предстоящую встречу, и надеялась, что они не доставят ей много хлопот.