Роберта Джеллис - Рыцарская честь Страница 18

— Вы будете вправе говорить со мной таким тоном, если только я подведу вас, не ранее. Если же…

— Попридержи язык, Вильям. За тебя я несу ответственность перед твоим отцом. Что я ему скажу, если твоя ударная рука окажется покалеченной? Так что позаботься о ней, старайся не натрудить, а когда приедем в Пейнскасл, покажи леди Ли.

Боучемп повернул назад, кипя от гнева. Ившем встретил его смехом:

— Что, попало?

— Нет, Ившем, тут дело не в бабах, даже эта Честер, этот черт в юбке, не могла бы так его накрутить!

Вильям Боучемп был совершенно прав, ибо Херефорд, не умея думать обо всем сразу, был целиком поглощен уже другой заботой, забыв даже о существовании Элизабет. Он пытался понять, откуда у него предчувствие неудачи, и снова перебирал в памяти все подробности своей встречи с Гонтом и Глостером. Понять было невозможно. Все, что касалось его планов, как он их представлял другим, выглядело привлекательным. Херефорд предполагал атаковать королевские крепости в марте, сразу как земля просохнет после весенней распутицы. Это, безусловно, заставит Стефана покинуть Лондон и лишит его хитрых советов королевы Мод, получающей сведения о ходе восстания от своей шпионской сети. Если заговорщики на предстоящей встрече договорятся с Хью Бигодом, тот выступит через неделю-две и увлечет его сына Юстаса на северо-восток. Пока король с Юстасом будут поглощены защитой своей жизни и имущества, Генрих сможет в апреле тайно и в полной безопасности высадиться в Англии. Получив свободу действий, они с Генрихом отправятся на север и воссоединятся с войском Честера. Тогда Херефорд сможет оставить значительную часть своих сил для проведения отвлекающих операций.

В конце апреля — начале мая они будут уже в Шотландии, где помогут Дэвиду либо изгнать скандинавов, либо нанести удар по северным союзникам Стефана. Такие действия в случае успеха, а в этом Херефорд не сомневался, провозгласят на всю Англию, что пришел Генрих во всем блеске вождя и воина; если Генрих станет королем, создадутся условия для союза с Дэвидом, что должно положить конец междуусобице. По представлению Херефорда, кульминацией всех этих действий, а Глостер и Гонт подтверждали его расчеты, должна стать церемония посвящения Генриха в рыцари при дворе Дэвида. Генрих становится английским рыцарем, возведенным в этот ранг не во Франции, а на земле Англии.

Новоявленный рыцарь, Херефорд, Честер и Дэвид, объединившись, делают вид, что направляются в Йорк, и заставляют Стефана двинуться на север, оставив Юстаса сражаться в Глостершире. Если им удастся его пленить там, ближайшая цель будет достигнута, и можно будет начать переговоры со Стефаном.

Весь план исключал вероятность поражения и выглядел безупречным, а с учетом его надежных исполнителей успех ему был обеспечен. Кажется, все было предусмотрено. Если на север пойдет не Стефан, а Юстас, то это только упростит дело, освобождая Генриха и Херефорда от изнурительного марша на юг; если Юстас останется сражаться с Хью Бигодом — они пойдут на восток и нападут на него объединенными силами. Солдат у них достаточно, денег хватает, и всех союзников объединяют узы кровного родства, глубоко укоренившееся чувство чести, давняя ненависть к Стефану и, наконец, надежда на хорошие трофеи, которую питает Глостер, как, впрочем, и другие. Все это должно было внушать Херефорду полную уверенность, а у него, наоборот, росло, и чем дальше, тем больше, предчувствие обреченности, как неотвратимой кары.

Крупный гнедой конь под ним вдруг остановился, Херефорда тряхнуло, отогнав его невеселые мысли; он натянул поводья, успокоил коня. В этом месте, где река поворачивала на запад, у ближайшего села предстояла переправа на другой берег. Там они могут подкрепиться, согреться и дать отдых лошадям. Херефорд посмотрел на солнце.

— Алан!

— Милорд?

— Пошли людей к переправе, пусть приготовят обед и кров, корм для лошадей. Если сможешь — заплати за все, не хочу сердить уэльсцев; не прибегай к силе без нужды. Погоди, подержи копье. У меня есть грамоты от Честера и Гонта. Если тут есть замок или усадьба, какая-то из печатей заставит хозяев быть вежливыми.

— Слушаюсь, милорд.

— И сразу возвращайся, мне надо с тобой поговорить.

Двадцать выделенных всадников пришпорили и поскакали вперед. По пути они гадали, удастся ли найти пристанище и как получше устроить его светлость, чтобы самим тоже подольше отдохнуть. Алан обменялся взглядом с Вильямом и снова подъехал к господину.

— Сколько лет ты у меня служишь, Алан?

Ившем поднял брови. У Херефорда прекрасная память, и он не понимал, к чему тот клонит.

— Лет шесть, около того.

— Ты был со мной у Фарингдона и видел, как я получил это. — Херефорд показал себе на грудь, где под одеждой от левого соска до пупка шел шрам. — Ты хоть раз сомневался в моей храбрости?

— Нет, — твердо ответил Алан, но его смутило, что у Херефорда были те же мысли, о чем он сам только что размышлял. Решив, что хозяин с его чутким ухом мог слышать их разговоры с Вильямом, он подстраховал себя: — Однажды, когда мы только познакомились, я видел, какой вы мягкий с женщинами, я что-то такое подумал, но теперь знаю, что это совершенно разные вещи.

— Ты был верен мне, Алан, и ты сам теперь себе хозяин. Передо мной стоит сложная задача, она трудна и опасна. Будь я уверен в успехе, не стал бы тебе говорить, но у меня серьезные опасения, что все плохо кончится. Я хочу освободить тебя от твоей присяги мне.

— Боже! Чем я провинился? За что вы меня гоните?

Херефорд усмехнулся невесело.

— Наоборот, потому и освобождаю, что тебе не в чем виниться. Не бойся, Алан, я не оставлю тебя без средств существования и, прежде чем расстаться с тобой, устрою на новом месте. Гонт состарился и с удовольствием возьмет тебя к себе по моей просьбе, или лорд Сторм, у него подрастает сын, которому нужен наставник по военному делу. Если тебе это не подойдет, привлеку свои связи в Англии и во Франции, где тебе, может быть, будет лучше.

— Но Боучемп и другие остаются с вами! Что вас заставляет усомниться в моей верности?

— Вильям, Гарри и Патрик не вольны распоряжаться собой, о них речи нет. Я написал их отцам и оставил за ними решать: отзывать ли сыновей или оставить на моей службе. — Херефорд снова усмехнулся. — Дело не в твоей верности, Алан, а в безопасности.

— Я ничем не провинился, и вы сами не сомневаетесь в моей верности, так почему отказываете мне в праве выбора, как другим? Почему? Вы говорите о моей безопасности, будто я старая женщина. Разве мы не сражались с вами спина к спине в положениях, которые были хуже некуда? Давайте говорить прямо, милорд, я человек прямой.