Пьер Лоти - Женитьба Лоти Страница 18

По отвесным черным утесам карабкались лианы; буйно разрослись папоротники, травянистые и древесные; землю ковром покрывали роскошные бархатные мхи. Сверкающая пыль водопада превращалась в буйные перевитые струи, ручьи, ливни… Бурлящая вода с клокотаньем устремлялась в углубленья скалы – много веков точила и шлифовала камни – и, вытекая из них, прежним ручейком продолжала свой путь под густой древесной тенью.

Пеленою висела поверх всего тонкая водяная пыль; сквозь нее едва проглядывалось небо, как со дна колодца, и пики мрачных утесов, полускрытых тучами.

Более всего Рараху поражало это вечное движение в неподвижной глуши: жизнь и смерть – косное вещество, движущееся беспрерывно бесконечно долгие годы от единственного толчка, данного от сотворения мира…

Мы пошли налево по козьим тропам вверх по склону.

Над нами висел плотный лиственный свод; стволы вековых деревьев – влажные, зеленоватые, гладкие, как величественные мраморные колонны, обступали нас со всех сторон. Толстыми змеями вились лианы; древесные папоротники широко раскрывали над нами ажурные зонты. Выше в горах нас встретили заросли цветущих роз! Это были бенгальские розы; они цвели всеми мыслимыми и немыслимыми красками в невиданном изобилье, по земле среди мхов стелился ковер земляники – настоящий сказочный сад!

Так далеко в джунгли Рараху еще ни разу не забиралась. Таитянки вообще ленивы; они не ходят в глубь острова и знают об этих местах не больше, чем о дальних странах. Мужчины изредка добираются сюда за дикими бананами или за ценной древесиной.

Рараху очаровали эти края – она была в восторге! В венке из благоухающих роз, ничуть не заботясь об одежде, она цеплялась за все попадавшиеся сучки.

Особенно мы любовались папоротниками, раскидывающими над нами роскошное кружево листьев свежайшего зеленого колера.

Чем выше мы поднимались, тем пустыннее и прохладнее становились окрестности. Под нами расстилались узкие долины, черные головокружительные пропасти. Огромные тучи с четкими краями то поднимались над головой, то стелились под ноги…

XX

К вечеру мы дошли до самой середины острова; в прозрачном воздухе с мельчайшими подробностями просматривались все вулканические провалы и горные кряжи. Из центрального кратера расходились лучами огромные базальтовые гребни, постепенно сглаживаясь к побережью.

А вокруг острова – необъятный ярко-синий водный простор: горизонт так далек, что по известной оптической иллюзии океан представляется огромной вогнутой линзой, края которой кажутся выше самых высоких островных вершин; лишь одна Орохена,[67] великанша меж таитянскими горами, вздымала над всем величавым пейзажем мрачную свою главу. Остров по синей глади опоясывало белоснежное кольцо коралловых рифов, линия вечных прибоев. Вдалеке виднелись два небольших острова – Тобауаи-Ману и Моореа; над их сизоватыми вершинами парили разноцветные облачка, словно подвешенные в безбрежном просторе.

С высоты, будто из потустороннего мира, взирали мы на величие полинезийской природы. Поразительная красота! Мы сидели рядышком на камнях и, потрясенные, молчали. Наконец Рараху промолвила:

– Э Лоти, э ахо та ое манао ити? (Лоти, о чем ты думаешь?)

Я отвечал:

– Милая девочка, вряд ли ты поймешь мои мысли. Я думаю о том, что в океане рассеяны эти Богом забытые острова. И живет на них загадочный народ, которому в недалеком будущем суждено исчезнуть; что ты, малышка, дитя этого первобытного народа, и что я, сын Старого Света, рожденный на противоположной стороне земли, сижу с тобою на вершине дикого острова, вдали от всех смертных, и что я тебя люблю.

Видишь ли, Рараху, давным-давно, когда еще на планете не было ни одного человека, страшная рука бога Атуа[68] воздвигла эта горы из морской пучины, и остров Таити, раскаленный как железо в горне, родился из бури и пламени. Первые дожди, охладившие землю после этого катаклизма, проложили русло, по которому и поныне течет ручей Фатауа. И величественный вид перед тобой вечен: он останется неизменным и через столетия, когда исчезнет полинезийская раса, когда о ней сохранятся лишь легенды и предания в старинных книгах…

– Лоти, любимый, – спросила она, – я одного не понимаю, как полинезийцы сюда добрались. Ведь у них и теперь нет таких кораблей, чтобы в случае необходимости покинуть эта острова. Библия учит, что люди сотворены в очень далеких краях, как же они оказались тут? Что бы ни говорили миссионеры, наш народ совсем не похож на твой. И я очень боюсь, ваш Спаситель искупил ваши грехи, а нас не знает…

В Европе рождалось весеннее утро, солнце должно было скоро взойти – здесь же быстро закатывалось, освещая прощальными золотыми лучами грандиозную картину. Большие тучи, дремавшие в базальтовых расщелинах у нас под ногами, окрасились медью; Моореа на горизонте рдел, как потухающий костер; его красные горные пики слепили глаза.

И вдруг пожар сразу потух, и стремительно, без сумерек, спустилась ночь. В бездонном небе засветился Южный Крест, а с ним и прочие созвездия…

– Лоти, – спросила Рараху, – а высоко ли надо подняться, чтобы увидеть твою страну?

XXI

С наступлением темноты на Рараху напал обычный страх…

Нет ничего подобного здешней ночной тишине. Шум далекого прибоя сюда не долетает. Даже веточка не хрустает, даже листок не шелохнется, воздух неподвижен… Только в необитаемом краю, где нет даже птиц, возможна такая полная тишина.

Вокруг чернели силуэты деревьев и папоротников – как и внизу, в знакомом лесу Фатауа, – но здесь в бледном свете звезд временами мерцала, кружа нам голову, синяя впадина Океана. А мы находились в плену возвышенного уединения и беспредельности.

Таити – одно из немногих мест в мире, где ночью в лесу можно без опаски улечься спать, укрывшись парео, на ложе из папоротников и опавших листьев. Так мы и поступили, правда, сперва найдя открытое место, чтобы не ждать никаких неприятностей от тупапаху. Впрочем, эти мрачные ночные бродяги предпочитают более людные места, а сюда, наверх, в необитаемую глушь, вряд ли подымаются…

Я долго лежал и глядел в небо. Звезды… Звезды… Мириады сверкающих звезд в захватывающей дух синей бездне; целая коллекция невидимых в Европе созвездий медленно поворачивается вокруг Южного Креста…

Рараху тоже лежала с широко открытыми глазами, то улыбаясь мне, то глядя в ночное небо… Звездные туманности Южного полушария фосфоресцировали, а между ними зияли пустые пространства, большие черные дыры без следов космической пыли; легко представляешь грозную апокалиптическую бездну…