Карен Хокинс - Навеки твой Страница 18

Она думать не думала, что выпадет такой снег, и, кроме насквозь промокших полусапожек, сейчас в ее распоряжении оказались только легкие туфельки. Венеция захватила с собой белое утреннее платье с голубыми ленточками, но у нее не оказалось ленточек такого же цвета для волос. Уложила очень милое серое платье для визитов, а о белых перчатках к нему забыла.

Все это было досадно, однако урчание в желудке не позволяло Венеции предаваться ненужным сожалениям. Она постаралась расправить измятую, волглую одежду, переоделась в платье, хотя бы отчасти сохранившее презентабельный вид, темно-зеленое, с широкой верхней юбкой с разрезами, под которую надевалась нижняя юбка, светло-коричневая; рукава длинные, высокий, закрытый воротник. Венеция умылась восхитительно теплой водой, отыскала свой гребень слоновой кости (зеркало, правда, так и не нашлось) и подколола волосы теми немногими шпильками, которые сохранились. Надевая шелковые туфельки, она вдруг с величайшим облегчением подумала, что за последние десять минут ни разу не вспомнила о Грегоре.

Эта мысль вызвала у нее на лице улыбку, и Венеция направилась вниз по лестнице с легким сердцем. Она вошла в общий зал как раз в ту минуту, когда Рейвенскрофт прямо-таки упал в кресло у камина; лицо у него было бледное, изможденное, одежда в беспорядке, перепачканная и мятая.

Грегор был одет так, как подобало бы на приеме в любом аристократическом доме Лондона. Он как раз склонился над рукой весьма крупной женщины в платье красновато-коричневого оттенка; ее совершенно седые волосы были украшены страусовыми перьями в до смешного большом количестве.

Грегор немедленно обратил свой взгляд на Венецию; глаза его пробежались по ее фигуре, вызвав у нее во всем теле жаркое покалывание и приятную щекотку. Щеки у нее разгорелись, Венеция отвернулась и увидела прямо перед собой плоскогрудую, худую женщину в сереньком платье и с ниткой сильно потускневшего жемчуга на шее. Женщина присела в глубоком реверансе.

– Добрый вечер! – Голос у нее был таким же тусклым, как ее одеяние. – Позвольте представиться – мисс Платт.

Венеция присела в реверансе.

– Как поживаете? – заговорила она. – Я мисс Венеция О…

– Мисс Уэст! – донесся с противоположного конца комнаты глубокий голос Грегора.

Венеция принужденно улыбнулась и слегка наклонила голову, приветствуя Грегора, хотя сердце у нее прыгало, словно у загнанной лошади, при мысли о едва не совершенном промахе.

– Лорд Маклейн, – произнесла она.

Грегор поклонился:

– Мисс Уэст, простите, что перебил вас, но мы с вашим братом только что имели честь познакомиться с миссис Блум и ее компаньонкой мисс Пл…

– Мисс Уэст, – в свою очередь, перебила его миссис Блум, ее голос напоминал слушателям об артиллерийской канонаде, – ваш защитники покровитель только что сообщил мне, что вы живете в Лондоне. Могу я спросить, в какой его части? – Самодовольная широкая улыбка раздвинула тяжелые челюсти миссис Блум. – Я отлично знаю большую часть города, в котором живу вот уже двадцать пять лет. Полагаю, я знаю всех, кто этого стоит, не правда ли, мисс Платт?

Компаньонка быстро кивнула, ее нервический взор на мгновение остановился на физиономии ее нанимательницы, и она тут же отвела глаза.

– Миссис Блум знает абсолютно всех в городе! Я всегда говорю, что дорогая миссис Блум лично знакома с половиной Лондона и состоит в списке почетных гостей другой его половины.

У Венеции упало сердце. Если эта особа и в самом деле принята в лондонском высшем обществе, то рано или поздно они где-нибудь столкнутся, и тогда все пропало.

Она украдкой взглянула на Грегора, пытаясь сообразить, чувствует ли он угрожающую ей опасность, но его вежливая улыбка не принесла ей облегчения. Казалось, он совершенно равнодушен к сложившейся ситуации и возможности благополучного выхода из нее. На сердце у нее было тяжело, но тем не менее она нашла в себе силы улыбаться и высоко держать голову. «Боже милостивый, ведь я буду опозорена навсегда!»

Глава 5

Терпеливая женщина в силах управлять нетерпеливым мужчиной. К несчастью, с женщиной нетерпеливой не может справиться никто.

Рейвенскрофт откашлялся и виновато взглянул на Венецию.

– Прошу прощения, миссис Блум, но мы с сестрой большую часть времени проводим в Йоркшире. Вряд ли вы могли увидеть нас в Лондоне.

– И это полностью моя вина, – заговорил Грегор самым серьезным тоном. – Я неодобрительно отношусь к легкомыслию и ветрености, присущим лондонскому высшему обществу. Предпочитаю, чтобы мои подопечные проводили время более достойным образом, читали бы религиозную литературу, изучали греческий язык, да мало ли чем интересным и полезным можно заняться!

Миссис Блум одобрительно кивнула:

– Уверена, это вполне разумно. – Она бросила многозначительный взгляд на мисс Платт: – Взять хотя бы вашего брата, моя дорогая. Да и вообще многим и многим легко сбиться с пути в таком месте, как Лондон, если не избегать различных соблазнов.

Мисс Платт густо покраснела.

– Мой брат не сбился с пути, ему просто не повезло. Это совершенно разные вещи, – возразила она.

Внезапно Грегор, который что-то рассматривал на противоположной от него стене, замер в изумлении.

Все головы немедленно повернулись в его сторону. Он указал на картину, висевшую у окна:

– Миссис Блум, прошу вас, взгляните на это полотно. Вам не кажется, что это может быть Вриланд? Смею заметить, вы с вашим опытом жизни в Лондоне знакомы с искусствами более чем кто-либо здесь.

Венеция сдвинула брови. Она, можно сказать, на грани гибели, а Грегор рассуждает об искусстве!

Миссис Блум прямо-таки на глазах преисполнилась сознанием собственной важности.

– Как и наш принц-регент, я обожаю голландских мастеров. Мой покойный муж, упокой Господь его душу, два года назад приобрел великолепную картину из коллекции короля. Она по сей день висит у меня в библиотеке.

Грегор удовлетворенно кивнул:

– В таком случае вас можно считать настоящим экспертом. Не будете ли вы так добры приглядеться к этой картине и сказать, верно ли мое предположение?

– Конечно. – Миссис Блум, сощурившись, посмотрела на стену. – Но… что за картина?

Венеция удивленно моргнула. Картина была величиной с большое плоское блюдо. Если миссис Блум ее не замечает, значит, она слепа, как летучая мышь. Венеция испытала огромное облегчение. Если ей доведется в будущем случайно встретиться с миссис Блум, эта пожилая особа вполне может ее не узнать. Так вот почему Грегор не выглядит обеспокоенным этой нежеланной встречей! Миссис Блум сощурилась так, что глаза ее почти совсем закрылись, когда она приблизилась к стене на расстояние не больше чем в три фута.