Виктория Холт - Слезы печали Страница 18

Мне пришлось сделать себе выговор за слишком поспешные заключения. Мать часто предостерегала меня от них. Помню, она говорила: «Тот, кто судит о других, опираясь только на первые впечатления, неизбежно ошибается. По-настоящему можно узнать людей, лишь прожив рядом с ними годы, и тогда ты будешь потрясена тем, что в них открывается».

— Надеюсь, дорога не слишком утомила вас? — поинтересовался сэр Чарльз.

— Ни в коей мере, — ответила я. — Мы следовали указаниям леди Эверсли.

Он перевел взгляд на Харриет. Она улыбалась той особой улыбкой, которую она дарила, как я заметила, даже Лукасу. Сэр Чарльз слегка заморгал глазами, как будто был немного ею ослеплен.

— Со стороны леди Эверсли было очень любезно принять меня, — сказала Харриет. — Я живу вместе с Арабеллой и членами ее семьи.

— Мы рады вашему приезду, — произнесла леди Эверсли. — У нас будет много гостей, а большую компанию всегда легче развлекать.

— О, я согласна с этим, — подхватила Харриет. — С большим количеством людей можно придумать массу интересных развлечений.

— Когда появится Эдвин, мы приступим к обеду, — сказала леди Эверсли. — Не представляю, что могло его задержать. Ведь он знает о приезде гостей.

— Эдвин никогда не был пунктуален, — напомнила Карлотта, — ты же это знаешь, мама.

— Я много раз беседовала с ним по этому поводу. Я говорила ему, что отсутствие пунктуальности — столь же отвратительная черта, как хлопанье дверью перед носом у человека. Создается впечатление, что у тебя есть какие-то более важные интересы, а все остальное может и подождать. Вот уж в чем не упрекнешь моего мужа, лорда Эверсли. Как военный человек, он, естественно, во всем любит точность. Когда я вышла за него замуж, мне пришлось расстаться с некоторыми моими прежними привычками. Действительно, трудно поверить, что Эдвин… А, вот и он. Эдвид, дорогой мой мальчик, иди сюда, познакомься с нашими гостьями.

При появлении сына вся ее озабоченность исчезла, и ее можно было понять. Я сразу же отметила, что Эдвин — самый привлекательный из всех мужчин, которых я когда-либо видела. Он был высоким и очень стройным. Он слегка напоминал свою сестру Карлотту, но это подобие лишь способствовало тому, что она стала казаться еще более бесцветной, чем раньше. У него были волосы того же цвета, что и у сестры, только гуще, а то, что они слегка вились, делало их более послушными. Они спадали на плечи в полном соответствии с модой времен, предшествовавших казни Карла I. Его просторный камзол из коричневого бархата был притален и украшен тесьмой. Сквозь прорези рукавов виднелась тонкая льняная рубашка. Штаны были того же цвета, что и камзол. Однако внимание в первую очередь привлекал все-таки сам Эдвин, а не его наряд. Я подумала, что он на несколько лет моложе Карлотты; с первого взгляда было ясно, что он любимчик у матери. Она выдала себя уже тем, как произнесла: «Мой сын, Эдвин…».

Мне трудно описать, как выглядел в этот момент Эдвин, поскольку отчет о размере его носа и рта, цвете его глаз и волос ничего не объясняет. Главным было нечто внутри него — жизненная сила, обаяние, которые сразу чувствовались. Как только он вошел в комнату, в ней все неуловимо изменилось. Даже сама атмосфера стала другой. Всеобщее внимание сосредоточилось на нем.

Я поняла, что имела в виду Харриет, говоря, что некоторые люди обладают особыми качествами. В нем они определенно были. Теперь я видела это ясно.

Эдвин смотрел на меня, кланяясь и улыбаясь. Я заметила, что, улыбаясь, он слегка прикрывал глаза, причем один уголок его рта приподнимался чуть выше другого.

— Приветствую вас, мисс Толуорти, — произнес он, — мы рады вашему приезду.

— И тому, что она привезла с собой подругу, госпожу Харриет Мэйн, добавила его мать. Он вновь поклонился.

— Я буду вечно благодарна вам за разрешение посетить вас, — сказала Харриет.

— Я вижу, вы немного торопитесь, — сказал он, и я обратила внимание, что с бровями у него происходит то же, что и со ртом: когда он улыбался, одна бровь приподнималась чуть выше другой. — На вашем месте я воздержался бы с вынесением окончательных суждений. Подождите до той поры, когда хорошенько узнаете нас.

Все рассмеялись.

— Ах, Эдвин! — воскликнула леди Эверсли. — Как ты любишь дразнить людей! Он всегда был таким. Он говорит просто ужасные вещи.

— Меня вообще не следует допускать в приличное общество, мама, согласился Эдвин.

— Ах, мой милый, но, если бы мы так поступили, нам сразу же стало бы очень скучно. Давайте примемся за обед, а потом продолжим знакомство.

Холл был почти таким же, как в замке Контрив. Стол для нашей компании был установлен на возвышении. Но сидели мы не так, как того требовала традиция, лицом к входу, а просто расположившись вокруг стола, как обычно делают в маленьких помещениях.

Леди Эверсли села во главе стола, по правую руку от нее — Лукас, по левую — Харриет. За другим концом стола сидел Эдвин, справа от него — я, а слева Карлотта. Сэр Чарльз Конди сидел между мной и Харриет.

— Все было бы гораздо удобнее, если бы у нас была малая столовая, сказала леди Эверсли. — Но за эти годы мы привыкли мириться с неудобствами.

— Ничего, — сказал Эдвин, — теперь уже недолго ждать возвращения домой.

— Вы действительно так думаете? — спросила я. Он коснулся моей руки, лежавшей на столе; это было всего лишь краткое мгновение, но я затрепетала от удовольствия.

— Ну конечно, — улыбнулся он мне.

— И на чем основана ваша уверенность?

— На признаках и предзнаменованиях. Кромвелю удавалось держать нацию железной хваткой, потому что он был железным человеком. Его сын Ричард, к счастью для Англии, не унаследовал этих качеств отца. Он получил пост протектора только потому, что он — сын своего отца. Оливер же захватил этот пост силой. Это огромная разница.

— Интересно, что же происходит сейчас дома? — задумчиво произнесла леди Эверсли. — У нас были такие хорошие слуги… такие верные. Им не нравились эти пуританские идеи. Удалось ли им сохранить наши владения в порядке? — Она повернулась к Лукасу. — Разве не наслаждение думать о возвращении домой?

Лукас ответил утвердительно, но признался, что совсем не помнит своего родного дома. У него остались только какие-то смутные воспоминания о доме бабушки и дедушки в Корнуолле.

— Вначале мы бежали туда, — пояснила я. — Мать вместе со мной и Лукасом пересекла всю страну. Наше поместье, Фар-Фламстед, расположено неподалеку от Лондона, оно подверглось нападению врагов короля и было почти полностью разрушено.

— Грустная, но, к сожалению, не исключительная история, — сказал Чарльз Конди. В разговор вступила Харриет: