Кэрол Финч - Пламя страсти Страница 18

– Конечно, я бы отвернулся, – заявил он с благородным негодованием. – Подглядывать нехорошо!

Тори окончательно вышла из себя.

Не отдавая себе отчета в своих действиях, она со злостью начала срывать с себя одежду.

Глаза Дру округлились, как у наивного школьника. Он никак не мог поверить, что она раздевается. Он не собирался пьянить себя этим зрелищем, но ни один мужчина не нашел бы в себе сил, чтобы отвернуться от нее. Дру уговаривал себя отвернуться, но ноги его как будто приросли к земле. Он не мог отвести взгляда, видя перед собой совершенство. Алебастровая кожа сияла в свете заходящего солнца. Набухшие соски как будто ждали его прикосновения. Изящный изгиб бедер заставил его сердце биться чаще. Эта разъяренная восхитительная красавица была воплощением мечты о женщине. Дру так хотелось подойти…

– Монтана, подглядывать неприлично, – бросила она ему в лицо его же слова. Затем собрала вещи и удалилась в заросли кустарника, чтобы одеться.

Бормоча себе под нос, Дру обернулся и поглядел на безжизненное тело, лежащее поодаль. Он был охвачен гневом, когда увидел, что этот негодяй пытается изнасиловать Тори. Ему была ненавистна сама мысль о том, что кто-то другой прикасается к ней. За столь короткий промежуток времени Тори узнала о мужчинах очень многое. Дру чуть было не овладел ею. Она хотела удовлетворить свое женское любопытство и едва не подверглась насилию. Бог мой, после всего случившегося у нее может появиться отвращение ко всему мужскому полу.

По-прежнему ругаясь, Дру сунул руку в карман бродяги, но не нашел там ничего ценного. Увидев мула, стреноженного в кустах, Дру нашел веревку и привязал бродягу к дереву. Сделав это, Дру забрал мула и притороченные к седлу запасы в качестве компенсации и направился к лошадям.

Тори сидела под деревом и задумчиво разглядывала кедровую веточку, зажатую между пальцами. Она натянула на себя мокрую одежду, голова ее была опущена. Когда Дру подошел к ней, она даже не заметила его присутствия.

Дру молча начал рыться в мешках, разглядывая, что именно вез с собой бродяга.

– Фасоль, – объявил он, – вытаскивая банки и показывая их Тори.

– Хорошо, хорошо, – фыркнула она язвительно, но даже не подняла глаз. Успокоившись, она поняла, какой дурой выглядела, раздеваясь перед Дру. Теперь в его присутствии она чувствовала себя неловко. Долго-долго она не отрывала глаз от вечнозеленой ветки в руках. – Я хочу извиниться за свой поступок. Я вела себя ужасно. – Ее тихий голос был полон смирения. – Смотреть на вас было грешно, а раздеваться – просто… – Лицо ее стало алым. – Мне очень стыдно.

– Но это было прекрасно, – сделал он ей неожиданный комплимент.

Она, вспыхнув, подняла голову, чтобы увидеть его улыбку:

– Коли уж вы такой знаток женщин, вероятно, я должна быть польщена вашей оценкой?

– Да, Чикаго, ты должна быть польщена, – протянул Дру, окинув ее взглядом и мысленно срывая с нее одежду, чтобы снова восхититься ее прекрасными формами. – Я видел немало женщин, но ты лучше всех.

Тори как будто аршин проглотила.

– Будь ты проклят, Монтана, – бросила она ему в лицо, не понимая до конца, почему это замечание так разозлило ее. Не может быть, чтобы чудовище с зелеными глазами, именуемое ревностью, завладело ее сердцем. Почему она должна завидовать тем женщинам, которые отдавались этому самцу? Вероятно, на его кровати было столько зарубок, что она напоминала тотем. Какое ей дело? Он для нее совершенно ничего не значит. Она его просто презирает по сотне различных причин!

Тори схватила свое одеяло и отправилась спать. Она ненавидела Дру за его мужскую заносчивость, ужасно ненавидела.

Его лестное, но грубое замечание ранило ее больше, чем побои. Дру не хотел ее, да и Хуберт тоже. У Хуберта уже были две сожительницы, ему для постельных утех вовсе не требовалась Тори. Матери она тоже не нужна. Для Гвен дочь была живой куклой, которую надо одевать и таскать за собой на всякие светские приемы. Отец не видел ее уже десять лет. А Дру делал все лишь из чувства долга перед другом. Никому-то она не нужна, поняла вдруг Тори, проникаясь к себе жалостью. Она ничего ни для кого не значит!

Вытерев слезы, Тори поплотнее закуталась в одеяло. Она чувствовала себя одинокой и никому не нужной.

Ее угнетала мысль, что она так остро реагирует на Дру. Его насмешки унижали ее, поцелуи и умелые ласки опустошали. Это необъяснимое влечение к Дру вызывало недоумение. Они принадлежат к совершенно различным мирам. Ей нет места в его мире, да он и не желает ее там видеть…

Длинная тень упала на Тори. Она открыла заплаканные глаза и увидела Дру, который возвышался над ней. Он облачился в свой костюм и серьезно глядел на нее. Ну почему, почему он не уйдет, не даст ей по крайней мере выплакаться? Она была уверена, что, поплачь она хоть немного, ей станет значительно легче.

– Ты думаешь, что я не стал заниматься с тобой любовью, потому что не желаю тебя, потому что ты ничего не значишь для меня? Ты ошибаешься, Чикаго. – Голос его звучал тихо и грустно, а выражение лица говорило, что внутренне он восстает против своего признания, негодует на себя за то, что вынужден признать ее привлекательность. – Я восхищаюсь тобой. Я так плохо обращался с тобой, потому что хотел, чтобы ты стала опытной и самостоятельной. Калеб сделал для меня много хорошего в жизни. Он заменил мне отца, когда я лишился родителей после резни, которую учинили индейцы в Канзасе. Калеб и я – близкие друзья. Если бы на твоем месте оказалась другая женщина, я бы не колебался…

Он опять сказал что-то не то. Тори было приятно услышать, что она все же производит какое-то впечатление на этого тупоголового болвана, но горечь от безысходности их отношений угнетала ее.

– Иногда мне хочется оказаться кем-то иным, – произнесла она горько. – Мне надоело, что со мной обращаются как с ребенком, что меня защищают так, как если бы Бог наградил меня куриными мозгами. Если уж я решаю отдаться мужчине, то выбор делаю я. Никто и никогда не будет принимать за меня решения!

Этот взрыв возмущения заставил Дру улыбнуться.

Настроение Тори менялось, как ветер – от ласкового бриза до яростной бури. И если Хуберт Фрезье-младший думал, что он в состоянии держать в узде свою жену, то его ждал неприятный сюрприз.

Не только дивное тело Тори возбуждало Дру. Было бы хорошо, если бы этим дело только и ограничивалось. Искорки в фиалковых глазах затрагивали у него внутри какие-то струны. Она, словно бабочка, пыталась вырваться из своего кокона, полная решимости стать свободной женщиной.

Дру присел на корточки рядом с девушкой и провел рукой по разметавшимся пепельным волосам. Эта женщина-ребенок привлекала его больше, чем любая иная из встреченных в жизни.