Майя Родейл - Сладкое поражение Страница 18

— Мы могли бы остановиться здесь, — сказал он, прислоняясь к стене в темном закутке коридора и привлекая ее к себе. Спустя секунду он ослабил хватку, позволяя ей уйти. Но Анджела осталась.

— И что же дальше? — шепотом спросила она, прильнув к нему. Прежде чем ответить, Филипп на мгновение прижался щекой к ее голове. Она слегка отстранилась, чтобы взглянуть на него. Он понимал: сейчас можно поцеловать ее. И впервые подумал о последствиях: она может возненавидеть его или сменить гнев на милость. Он не был уверен, что хочет этого, боялся рисковать.

— Ничего, — сказал он с дьявольской усмешкой. — У меня болит нога, и мне нужна минутка отдыха.

— Негодяй.

— Может быть, и нет, — сказал он, подняв бровь. Анджела лишь нахмурилась в ответ.

Минуту спустя они молча двинулись дальше, поднялись по короткой лестнице, потом опять прошли по длинному коридору, повернули налево, затем направо и вновь остановились перед очередным лестничным пролетом.

— Наверное, сейчас вы уже жалеете о том, что отправились за мной в часовню, — сказала Анджела.

Филипп оперся на нее чуть сильнее, глядя на лестницу и радуясь тому, что она рядом. Его заставила остановиться не вероятность возвращения физической боли, а то, что маленькое приключение заканчивалось, а впереди его ожидала пустота. Из-за своего проклятого ранения он снова отправится в постель, Анджела уйдет заниматься своими делами, а он останется один, и снова будет думать о том, как соблазнить Анджелу. Одно несколько смущало Филиппа: дело шло к тому, что, похоже, вскоре соблазнять будут его самого, ведь от такой девушки всего можно было ожидать.

— Мне нужно присесть, — сказал он, усаживаясь на ступеньку. Анджела стояла перед ним, по-крестьянски уперев руки в бока.

— Вам не следовало ходить так далеко.

— Оно того стоило.

Он поднял глаза. Его взгляд остановился на руках, которые лежали на ее бедрах. Он поднял глаза выше и остановился там, где платье облегало выпуклости груди. Как он заметил раньше, эта женщина вся состояла из плавных линий, которые присутствовали и в чертах ее лица: мягкие пухлые щечки, полные губы, загибающиеся ресницы, изогнутые брови.

Вдруг она забеспокоилась. Похоже, она волновалась за него. Филипп не мог припомнить, чтобы кто-нибудь хоть смотрел на него таким заботливым взглядом. «Наверное, со временем можно привыкнуть к тому, что кто-то о тебе постоянно заботится», — подумал Филипп. Эта мысль пугала. Пора было менять тему.

— Какое ужасное платье! — сказал он, надеясь, что она обидится или рассердится на него. Что угодно, только не этот взгляд, полный заботы и участия. Но она лишь улыбнулась.

— Я знаю, — сказала она. — Никак не могу привыкнуть к этой грубой ткани, до сих пор скучаю по шелку и атласу.

— Вы можете его снять, — предложил Филипп и, увидев, что все-таки вынудил ее нахмуриться, улыбнулся.

— Я так и сделаю, — ответила она, к его удивлению. — Когда вас не будет рядом.

— Это я должен вас соблазнять, а не наоборот.

— Я и не пытаюсь вас соблазнить, — запротестовала она.

— Но вы это делаете, Анджела, именно этим вы и занимаетесь.

Отдохнув, они дошли до его комнаты без происшествий. Вернувшись в свою постель, Филипп не смог удержаться от вздоха. Это был вздох облегчения, разочарования.

— А сейчас в чем дело? — спросила Анджела.

— Мне скучно, — сказал он. Сама эта комната навевала скуку. Даже взгляду здесь не за что было зацепиться: каменные стены и полы, кое-какая скучная мебель, вырезанное из дерева распятие в изголовье кровати и все. Из окна открывался вид на поля.

— Вы можете поспать, — предложила она.

— Я не устал.

— Может, вам принести книгу?

— А разве здесь есть какое-либо чтение, кроме Библии?

— Вам было бы полезно почитать Священное Писание.

— Несомненно, поэтому я предпочел бы что-нибудь другое.

— Я посмотрю, что можно найти, — сказала Анджела и, прежде чем выйти из комнаты, обернулась: — Что-нибудь еще?

— В общем-то да, — ответил Филипп, у которого появилась идея. — Мне нужна колода карт.

Анджела вернулась после ужина и принесла старые газеты — единственное чтение, которое ей удалось найти. Конечно же, она не смогла удержаться от того, чтобы не принести ему экземпляр Священного Писания. Где-то раздобыла она и колоду карт.

Он не проявил большого интереса к другим вещам, но когда он увидел карты, его глаза загорелись. Филипп тотчас достал их из коробки. Перетасовал, просеивая их через пальцы. Он улыбался и, вероятно, получал удовольствие оттого, что ощущал их в своих руках.

— Это всего лишь колода карт, — сказала она, зажигая еще несколько свечей в подсвечнике на прикроватном столике.

— Нет, это нечто большее, — ответил он, вытаскивая наугад одну карту. — Бубновый туз. С помощью этой карты я выиграл жеребца по кличке Князь у леди Уэксфорд, а затем я отправил его на скачки в Аскот и выиграл шесть тысяч фунтов, Боже, это было великолепное животное! Но потом я проиграл эту лошадь лорду Поммерою из-за четверки треф, — сказал Филипп, вытащив эту карту из колоды.

Филипп снова наугад достал карту из колоды. Анджела увидела, что это девятка червей.

— А вот из-за этой карты я проиграл охотничий домик в Шотландии.

— Вы проиграли дом?

— Он находился практически в Шотландии, — ответил Филипп, пожав плечами. — Зачем он французу, я не знаю. Но теперь он принадлежит ему, если только он его еще кому-нибудь не проиграл.

Он вытащил еще одну карту.

— Валет червей. Помог мне выиграть у лорда Винсента целый погреб вина и бренди, правда, источник давно иссяк. А ведь я мог выручить за него целое состояние.

— Но вы предпочли выпить его, — резко сказала Анджела.

— Мне помогли.

— Ну конечно.

— Двойка бубен, — сказал Филипп, невозмутимо вытаскивая следующую карту и кладя ее перед собой. — Если бы я не сплоховал, то вытащил бы именно эту карту и выиграл бы десять тысяч фунтов и яхту у виконта Олторпа.

— Но вы проиграли.

— О нет, я все равно выиграл. Но затем попался на этой карте, валете пик.

— Этот виконт стрелял в вас? Помнится, вы говорили, что этот шрам у вас остался после дуэли.

— Да, он вызвал меня на дуэль. Но выстрелил я в себя сам.

— Что вы сделали?

— Я был мертвецки пьян. Не спал. Лил дождь. Я споткнулся и упал на свой пистолет.

— О!

— Это стыдно, я понимаю. Как только я поправился, сразу сбежал в Париж. Это было не так уж плохо, ведь там тоже играют в карты. — Говоря об этом, Филипп продолжал тасовать колоду. — Но из-за бегства в Париж я лишился наследства. Нет, я не проиграл его, просто оно перешло к моему брату. Чтобы продолжать играть, мне пришлось занимать деньги, я увяз в долгах, но продолжал играть, пытаясь отыграться. А вот эта карта, — он достал из колоды двойку червей, — выручила меня. Я выиграл столько, что смог погасить все долги.