Елена Езерская - Роковой Выстрел Страница 19

А она ведь глупость заподозрила – вообразила, что Сычиха про кровосмешение говорит, когда в бреду на нее да на Андрея смотрела. Знала, колдунья, его конец, потому и предупреждала. Но они не поняли, не догадались. Впрочем, может ли когда человек в гордыне своей поверить в неизбежное?

Татьяна вздохнула – нельзя ей волноваться, ей о маленьком беспокоиться надо, чтобы рос счастливым и здоровым. Татьяна вдруг испытала такой прилив нежности к еще не рожденному ребенку, что захотелось сказать и сделать для него что-то приятное. Она стала гладить себя по животу и напевать что-то протяжное и убаюкивающее. Голос у нее был низкий, бархатный, и песня выходила величавая, теплая. Мелодия текла, как река в погожий день, – плавно и свободно, как будто сама по себе несла свои воды в необозримую даль. Даль светлую и прекрасную, в которой нет ни боли, ни горя, где цветут волшебные сады, и птицы щебечут подголоском ее песни. Там дышится легко и шагается без усилий, точно летишь по воздуху, не задевая земли, не касаясь предметов и деревьев. Там люди такие же добрые – их сердца горячи, а мысли – прозрачны. И время не имеет там никакого значения, потому что – нет всему этому благолепию конца. Смерти нет... смерти нет... смерти нет...

В вечер, предшествующий похоронам Андрея, семья впервые за эти дни собралась в гостиной. Все двигались как-то тихо и сосредоточенно – входили по одному и садились на привычные места: Долгорукая – на свой любимый диванчик, Лиза и Соня – на полукруглый диван у окна, Татьяна – на стул при входе. Князь Петр появился на пороге гостиной под руку с Полиной и, отечески похлопав ее по запястью руки, вежливо пропустил вперед. Полина быстро огляделась и, увидев свободное место, немедленно подалась к нему.

– Нет! – вскричала, смертельно побледнев, Долгорукая, и ее бледность в неярком освещении настенных канделябров казалась попросту мистической.

Полина вздрогнула – на нее со всех сторон смотрели озлобленные женщины. Полина надулась и тотчас бросилась за помощью к папеньке.

– Да чем же я провинилась, отец? – она припала к груди князя Петра и как будто заплакала.

– Ничего, ничего, милая, – Долгорукий успокаивающе притянул ее голову к себе и поцеловал в лоб. – Ты, верно, не знала – это место Андрея. Он всегда сидел в кресле после ужина, когда мы все встречались в гостиной выпить чаю.

– Господи Боже! – прошептала Полина и истово перекрестилась. – Да разве я на покойничье место уселась бы? Сказали бы прежде, я бы и не пошла.

– Это еще почему – покойничье? – обиделась Долгорукая. – Андрюша скоро придет, и мы сможем приступить к чаепитию.

– Маша, – князь Петр укоризненно покачал головой, – держи себя в руках, не одной тебе плохо.

– О чем ты, Петя? – Долгорукая с невинным видом обернулась к нему.

Ее шея двигалась, как у совы, словно была на механических бесшумных шарнирах.

– Маменька, – Соня встала и подошла к ней, – не терзайте себя, этим горю не поможешь. Андрей мертв, и мы должны принять это.

– Андрей жив, – убежденно сказала Долгорукая, непонимающим взглядом обвела всех находившихся в гостиной, и, остановившись на Татьяне, понимающе подмигнула ей. – Мы-то с тобою, милочка, знаем, что он жив. Не правда ли?

– Что это значит? – князь Петр с суровым выражением на лице посмотрел на Татьяну.

– Мария Алексеевна знает, что я ношу под сердцем ребенка Андрея Петровича, – смущаясь, объяснила Татьяна. – Вот и говорит так... А я не спорю – мне самой кажется, что Андрей Петрович не умер, раз во мне растет его дитя. Мне даже кажется, я видела его – вошел в дверь и... Ах!

– Что с тобой, Таня? – удивился князь Петр и, проследив за ее рукой, побелел. – Андрюша, ты?

Ужас охватил всех – в дверях, раскрыв их, но, не приближаясь, стоял Андрей. Он был, каким его запомнили в последний раз – во фраке и рубашке с манжетами, с гладко причесанными волосами и быстрым взглядом из-под тонкой золотой оправы.

Андрей стоял молча и пристально смотрел каждому в глаза, медленно поворачивая голову от одного родного лица к другому.

– Свят, свят! – зашептала суеверная Полина.

– Ты чего это, приблудная? – насмешливо спросила Долгорукая и встала, направляясь к Андрею. – Я же говорила вам – он жив! Не мог он умереть. Я этого не хотела. Он не должен был попасться в эту мышеловку. Я ее для муженька своего развратного готовила – стал бы с безумным бароном стреляться, вот тебе и награда за все хорошее. А еще лучше, если бы тот пистолет к Корфу попал, – радость моя не знала бы меры.

– Маша... – с ужасом воззрившись на жену, прошептал князь Петр.

– Маменька, – всхлипнула Соня, – что вы такое говорите? Как же вы могли?

– А чего здесь такого сложного? – спокойно пожала плечами Долгорукая, подходя к Андрею и обнимая его. – Милый ты мой, как я счастлива, что ты вернулся! Ты на меня не гневайся, Бога ради, я боек подпилила, чтобы он как будто случайно сработал. И зачем ты только ту коробку в руки брал? Но ничего, теперь все позади, мы опять вместе. Все вместе...

– Тане плохо! – вдруг вскричала Лиза, обращаясь к Андрею. – Довольно уже, хватит, слышишь, хватит!

– Простите меня, – заговорил Андрей голосом Репнина и снял с головы черный парик.

Долгорукая безумным взглядом следила за тем, как Михаил снимает очки и отклеивает бачки. Сомнений не осталось – в костюме Андрея перед ними стоял князь Репнин.

– Это жестоко, князь! – вскричала Соня и зарыдала.

– Не приставай к Мише, – бросила ей Лиза, поднося флакон с нашатырем к лицу Татьяны. – Это с моего согласия он решился на маскарад. – Ты безумна, как и твоя матушка, – глухим голосом заговорил князь Петр, схватившийся за руку Полины, чтобы не упасть от пережитого потрясения.

– Не лучше ее, но и тебя не хуже, – огрызнулась Лиза, помогая Татьяне прийти в себя. – Танечка, милая, ты нас извини, но другого способа узнать правду не нашлось.

– Правду?! – зарычал князь Петр. – Какую правду?!

– Умоляю, простите нас, Петр Михайлович, и вы, дамы, – Репнин повинно склонил голову перед собравшимися. – Но я не мог поверить в то, что барон Корф решился убить друга. И тогда я внимательнейшим образом осмотрел пистолеты. Тот, что стрелял, оказался поврежденным. Он был заряжен и сработал бы в любом случае, выстрелив в первого, кто прикоснулся бы к нему. По страшной, невероятной случайности, этим первым оказался Андрей.

– Когда мы догадались, что пистолет поврежден, – продолжила его рассказ Лиза, – мы захотели узнать правду: кто убийца. И тогда возник этот план. Мы были уверены: убийца не сумеет не выдать себя, увидев воскреснувшего Андрея. Только я и представить себе не могла, что это – маменька...